Я едва не соскользнул в то блаженное состояние, в котором пребывал, едва проснувшись, но из него меня выдернула Рита.
– Давайте, доедайте быстрее, – весело объявила она. – У нас сегодня уйма дел.
Каким-то очень уж зловещим предзнаменованием прозвучали эти слова. Уйма дел? Каких? Я попробовал вспомнить, что у нас такого неотложного, ради чего стоило бы жертвовать законным субботним ничегонеделанием. В голову не пришло ровным счетом ничего. Похоже, Рита настолько сосредоточилась на одной ей известных неотложных задач, что решила: мы можем получить весь список с помощью телепатии. А поскольку мою телепатическую антенну, судя по всему, сдуло, я так и не понял, к чему готовиться, а спрашивать постеснялся.
Хорошо еще, Эстор не страдала подобной застенчивостью.
– Я хочу в супермаркет, – заявила она. – Почему это я должна заниматься какой-то фигней с вами?
– Ты еще недостаточно взрослая, чтобы ходить в супермаркет одна, – возразила Рита. – И потом…
– Мне уже почти двенадцать, – шипящим от возмущения голосом перебила ее Эстор. «Двенадцать» прозвучало у нее так, словно этот возраст уже требует регулярного наблюдения у геронтолога.
– Ну, может, тебе это и представляется серьезным возрастом, – рассудительно произнесла Рита. – Но первым признаком взросления являются… Коди, прекрати барабанить по столу. Ступайте, оденьтесь… только во что не жалко.
– А мне ни во что не жалко, – по обыкновению едва слышно объявил Коди.
– Почему, почему мне никогда не дают делать, что я хочу?! – вопросила Эстор, и Лили-Энн радостно подхватила: – Хочу! Хочу! Хочу!
– Потому что мы все одна семья, и нам нужно… Декстер, можешь ты утихомирить дитя?
– А если я не хочу быть этой семьей? – поинтересовалась Эстор.
– Что ж, – Рита подошла к столу и принялась собирать грязную посуду, – если знаешь другой способ обставить свою комнату в новом доме… Декстер, бога ради, сделай что-нибудь с Лили-Энн; у меня голова уже болит от шума.
– Никакой это не новый дом, – буркнула Эстор, но мысль о собственной комнате явно поубавила ей противоречивого духа. По правде говоря, единственный энтузиазм, который я у нее наблюдал, связывался с мыслями о переезде в новый дом, где у нее впервые в жизни появится собственное помещение, – впрочем, просто взять и признаться в этом она, разумеется, не могла.
– Для нас он новый, – возразила Рита. – И станет еще новее, когда мы его покрасим и… Декстер, бога ради, унеси отсюда этого ребенка и одень его. Будь так добр.
Я встал и подошел к стульчику Лили-Энн. Та с энтузиазмом колотила ложкой по жестяному подносику.
– Дада-аа! Кадябодя! – завопила она при моем приближении, радостно вскинув ручки в воздух. Я отстегнул металлический подносик, поднял ее в воздух, и она с истовостью и непосредственностью, свойственной лишь безоблачному детству, врезала мне ложкой по носу. – Дада-ааа! – радостно повторила она, а я так и стоял с перепачканным яблочным пюре носом и слезящимися глазами.
– Ох! – только и нашелся что сказать я.
Я понес Лили-Энн переодеваться, и бубнеж Эстор стих за спиной. Зато я, к своей радости, узнал-таки, что за неотложные задачи меня ожидали. «Одеться во что не жалко» для Коди и «покрасить» для Эстор… Обладая столь острым дедуктивным умом, как у меня, нетрудно догадаться, что мы собираемся на субботник в новом доме скорее всего дабы орудовать кистями, и валиками, и банками краски пастельных расцветок. Не совсем, конечно, то блаженное времяпровождение, на которое я рассчитывал, однако бывает судьба и пострашнее, чем красить свое – по-настоящему свое! – новое жилище.
Я вымыл и переодел Лили-Энн и усадил ее в манеж. Потом смыл яблочное пюре и сопутствующие субстанции с себя самого, переоделся соответственно планам на день и принялся таскать краску, и валики, и тряпки из гаража в багажник машины.
Потом я вернулся в дом и посидел с полчаса, наблюдая за приливами и отливами хаоса, царившего в нем, пока собирались все остальные. Уму непостижимо, как ухитрялись они усложнять все самые простые задачи: Эстор никак не могла найти старых чулок, подходящих по стилю к ее старым шортам, а когда я предположил, что их цвет не имеет значения, если она все равно перепачкает их краской, насупилась как туча. Потом в гостиную вышел Коди в старой футболке с Губкой Бобом, и Эстор завопила, что это ее майка и пусть он немедленно отдаст ее законной владелице. Они ругались на тему, чья эта майка, до тех пор пока Рита не вынесла Коди майку с Аватаром, которую он отказался надевать, потому что еще не разлюбил Аватара и не хотел пачкать его краской. Потом вышла Эстор в таких коротких шортиках, что я бы назвал их скорее джинсовыми стрингами, и еще битых десять минут сражалась с Ритой за право носить то, что ей хочется.