Спелые острые колосья сомкнулись, преграждая ей дорогу, она растоптала их. От дыхания Быка серебристые пшеничные поля стали холодными, вязкими, рыхлым снегом липли они к ее ногам. Но Она все бежала, кричащая и побежденная, в ее ушах льдинкой звенел голос мотылька: «Давным-давно прошли они по дорогам, и Красный Бык бежал по пятам за ними». Он убил их всех.
Внезапно Бык оказался перед ней; будто шахматная фигура, пронесся он над нею в воздухе и опустился, преградив путь. Он не бросился на нее сразу, и Она не побежала. Когда Она впервые увидела его, он был громаден, но, преследуя, он вырос до таких размеров, что Она не могла даже увидеть его целиком. Подпираемое гигантскими смерчами ног, тело его изгибалось вдоль всего залитого кровью небосвода, северным сиянием пылала голова. Его ноздри зашевелились, он шумно вдохнул, и Она поняла, что Красный Бык слеп.
Если бы тогда он бросился на нее, крохотная и отчаянная, Она бы встретила его погасшим рогом, не боясь, что он растопчет ее. Он был быстрее, и лучше встретить его лицом к лицу, чем на бегу. Но Бык, зловеще смакуя движения, приближался медленно, как бы стараясь не испугать ее, и Она сдалась. С низким печальным криком Она повернулась и бросилась тем же путем назад по истоптанным полям и равнине к сгорбленному, темному, как и всегда, замку Хаггарда. И позади, за ее страхом, был Красный Бык.
Когда тот пробегал мимо, Шмендрика и Молли разбросало как щепки; Молли ударилась о землю так, что потеряла сознание, а волшебника забросило в кусты, что стоило ему половины плаща и осьмушки собственной кожи. Кое-как поднявшись на ноги, хромая, они пустились в погоню. Оба молчали. Им было легче идти среди деревьев, чем единорогу, – ведь тут уже побывал Красный Бык. Молли и волшебник перелезали через громадные стволы, расколотые и полувтоптанные в землю, на четвереньках ползли мимо бездонных в темноте колодцев. Ни одни копыта на свете не могли бы оставить их, думала потрясенная Молли, сама земля лопалась под тяжестью Красного Быка. Она подумала о единороге, и даже сердце ее побледнело.
Достигнув края равнины, они увидели ее – гонимое ветром белое перышко, почти незаметное в красном сиянии Быка. Потерявшейся от страха и усталости Молли Отраве показалось, что Бык и единорог несутся в пространстве, как звезды: вечно падающие вечно следующие друг за другом, вечно одинокие. Красный Бык не поймает единорога, как не встретятся никогда Сейчас и Завтра, Прошлое и Настоящее. Молли радостно улыбнулась.
Но вот пылающая тень охватила единорога, и ей показалось, что Бык объял ее со всех сторон. Она попятилась, дернулась, прыгнула в другую сторону – навстречу низко опущенной голове Быка, издававшего глубокое мычание. Она поворачивалась, бросалась то в ту, то в эту сторону, но каждый раз наталкивалась на неподвижного Быка. Он не атаковал, но перекрывал все пути, кроме одного.
– Он гонит ее, – спокойно сказал Шмендрик. – Если бы он хотел ее убить, он мог бы сделать это сейчас. Он гонит ее туда же, куда и остальных, – в замок, к Хаггарду. Интересно, зачем?
– Сделай что-нибудь, – сказала Молли. – Ее голос был странно обычен и спокоен, волшебник отвечал так же: – Я ничего не могу сделать. Горестная и неутомимая, Она побежала вновь, и Красный Бык позволил ей бежать не сворачивая. Она столкнулась с ним в третий раз совсем близко, и Молли увидела, что задние ноги единорога дрожат, как у испуганной собаки. Она заставила себя стоять, прижав маленькие изящные уши, и свирепо била ногой землю. Но Она молчала, и рог ее оставался тусклым. Она съежилась, когда от рева Красного Быка затряслось и лопнуло небо, но не попятилась.
– Пожалуйста, – попросила Молли Отрава. – Пожалуйста, сделай что-нибудь.
Шмендрик повернулся к ней, бешеный от бессилия:
– Ну что я могу сделать? Все, что в моих силах, – фокус со шляпой, с монетой или омлет из камней. Как ты думаешь, они развлекут Красного Быка, или лучше попробовать фокус с поющими апельсинами? Я сделаю все, что ты предложишь, ведь мне так хочется быть полезным.
Молли не отвечала. Бык наступал, и Она гнулась к земле; казалось, белая фигура вот-вот переломится. Шмендрик сказал:
– Что делать, я знаю. Если бы я мог, я превратил бы ее в существо, недостойное внимания Быка. Но на это способен только великий маг, такой, как мой учитель Никос. Превратить единорога – сумевший это мог бы жонглировать временами года, а сами годы тасовать как колоду карт. А что могу я? Не больше, чем ты, нет, меньше – ты можешь прикоснуться к ней, а я – нет. – Вдруг он вскрикнул – Смотри, все!
Склонив голову, пепельно-серая, стояла Она перед Красным Быком. Она казалась маленькой и хрупкой, и даже любящие глаза Молли не могли не заметить, как нелеп единорог, когда свет покидает его. Хвост льва, ноги оленя, копыта козы и грива, холодная и нежная, как пена в руке, и глаза… эти глаза! Молли изо всех сил впилась ногтями в руку Шмендрика.