– Но это для меня тоже ничего не значит, – продолжал Король Хаггард. – В прошлом ты выполнял любые чудеса, какие бы я ни потребовал, и это привело лишь к тому, что у меня пропал к ним вкус. Тебе все по плечу, но удивление быстро проходит. Вероятно, великая сила не может дать того, что мне нужно. Волшебник-мастер не сделал меня счастливым. Теперь я посмотрю, что может недоучка. Ты свободен, Мабрак, – и кивком головы он отпустил старого волшебника.
Вся видимая приветливость исчезла с лица Мабрака, как искра в снегу. Лицо его стало таким же ледяным, как глаза.
– Так легко от меня не избавиться, – проговорил он особенно мягко, – тем более по прихоти, пусть даже это прихоть короля, и для того, чтобы освободить место для дурака. Берегись, Хаггард! Мой гнев страшен.
В темной палате поднялся ветер. Казалось, он дул отовсюду: из окна, из полуоткрытой двери, но настоящим его источником была сгорбленная фигура волшебника. Холодный, сырой и зловонный ветер с болота кружил по комнате, словно злорадное животное, только что обнаружившее, как хрупки люди. Молли Отрава прижалась к Шмендрику, которому было явно не по себе. Принц Лир то выдвигал, то снова отправлял меч обратно в ножны.
Даже Король Хаггард отступил на шаг перед торжествующей ухмылкой Мабрака. Казалось, стены зала растворяются и исчезают, а звездный плащ волшебника стал чудовищной воющей ночью. Мабрак не произносил ни слова, но ветер начал злобно рычать, набирая силу. Мгновение – и он станет видимым, обретет форму.
Шмендрик открывал рот, но, если он и произносил заклинания, его не было слышно, и попытка его была напрасной.
Молли Отрава увидела, что Леди Амальтея обернулась во тьму и простерла руку, на которой средний и безымянный пальцы были равной длины. Странное пятно на ее лбу сияло как цветок.
И исчез ветер, будто его никогда не было. Хмурая мгла палаты казалась полднем после наведенной Мабраком ночи. Волшебник согнулся почти до пола и, не отрываясь, глядел на Леди Амальтею. Его мудрое приветливое лицо казалось лицом утопленника, борода стекала с подбородка струйками стоячей воды. Принц Лир взял его за руку.
– Пойдем, старина, – сказал он дружелюбно. – Выход здесь, дедушка. Я напишу тебе рекомендацию.
– Я ухожу, – ответил Мабрак. – Но не из страха перед тобой, вонючий недоносок, или перед твоим сумасшедшим неблагодарным отцом, или перед вашим новым волшебником… Большого счастья он вам не принесет. – Его глаза встретились с голодными глазами Короля Хаггарда, и он заблеял козлиным смехом. – Ни за что на свете, Хаггард, я не хотел бы оказаться на твоем месте, – объявил он. – Ты впустил свою погибель через главные ворота, но выйдет она другим путем. Я мог бы объяснить поподробнее, но я не служу тебе более. Жаль, ибо придет время, когда спасти тебя сможет лишь мастер, а под рукой будет только Шмендрик! Прощай, бедный Хаггард, прощай.
Смеясь, он исчез, но с тех пор его злорадство, как запах дыма или старой холодной пыли, не покидало этот зал.
– Ну, – в сером свете Луны раздался голос Короля Хаггарда. – Ну… – неслышными шагами, почти весело качая головой, он медленно подошел к Шмендрику и Молли. – Смирно, – скомандовал он, когда те пошевелились. – Я хочу видеть ваши лица. – Его дыхание скрежетало, как нож о точило, когда он переводил глаза с одного лица на другое. – Ближе, – проворчал он, кося глазом во тьме. – Ближе, ближе! Я хочу видеть вас.
– Тогда зажгите свет, – произнесла Молли Отрава. Спокойствие собственного голоса испугало ее больше, чем буря, учиненная старым волшебником. «Легко быть храброй ради нее, – подумала она, – но если я становлюсь храброй сама по себе, чем же это кончится?»
– Я никогда не зажигаю свет, – ответил Король. – Что хорошего в нем? – Он отвернулся, бормоча себе под нос: – Одно лицо почти безгрешно, почти глупо, но все же тупости в нем нет. Другое – схоже с моим, а это должно быть опасно. И все это я видел еще у ворот, так почему же я впустил их? Мабрак был прав; я постарел и поглупел. Но в их глазах я все же вижу только себя.
Принц Лир нервно дернулся, когда Король направился через тронный зал к Леди Амальтее. Она вновь смотрела в окно, и лишь когда Король Хаггард оказался совсем рядом, ускользнула легким движением, странно наклонив голову.
– Я не прикоснусь к вам, – сказал Король, и она замерла. – Почему вы все время у окна? – спросил он – На что вы смотрите?
Я гляжу на море, – ответила Леди Амальтея голосом низким и дрожащим, но не от страха, а от полноты жизни, как дрожит на солнце едва вышедшая из куколки бабочка.