Молли чувствовала, как Она ходит по улице, то удаляется, то возвращается, беспокойная, как колеблющиеся тени факелов на стене. Молли хотела выбежать к ней, но вместо того спокойно спросила: -- Ну, а потом, когда проклятие свершилось? Дринн ответил:
-- С этого момента мы не видали ничего, кроме щедрости. Наша суровая земля стала такой доброй, что сады и огороды вырастали на ней сами по себе -- их не надо было ни сажать, ни поливать. Наши стада множились; наши ремесленники однажды проснулись мастерами; воздух, которым мы дышим, и вода, которую мы пьем, сохраняют нас от болезней. Все печали минуют нас -- и это в то время, когда все вокруг стало пеплом в руках Хаггарда. Пятьдесят лет процветаем только мы и он. Как будто прокляты все остальные.
-- "Взлет и паденье его судьбы", -- пробормотал Шмендрик. -- Так, так. -- Он выпил еще стакан черного вина и рассмеялся. -- А старый Хаггард все правит и будет править, пока море не хлынет на сушу. Вы и не знаете, что такое настоящее проклятье. Послушайте-ка мою историю. -- Его глаза вдруг наполнились слезами. -- Начнем с того, что моя мать не любила меня. Она притворялась, а я знал...
Дринн прервал его, и только тогда Молли поняла, что было странным в хагсгейтцах. Они были хорошо и тепло одеты, но их лица были лицами бедняков, промерзших до костей и слишком голодных, чтобы есть. Дринн произнес:
-- "Замок будет сокрушен тем, кто в Хагсгейте рожден". Как мы можем наслаждаться своим богатством, если знаем, что оно окончится и причиной тому будет один из нас. С каждым днем мы все богаче и все ближе к гибели. Волшебник, пятьдесят лет мы жили, избегая привязанностей, порвали со всеми привычками... Мы готовились к приходу моря. Ни минуты радости не дало нам ни богатство, ни что-нибудь другое -- ведь счастье -- это тоже нечто, что можно потерять. Пожалейте Хагсгейт, путники, ведь во веем жалком мире нет города несчастнее.
-- Погибли, погибли, погибли, -- причитали горожане. -Горе, горе нам.
Молли Отрава молча взирала на них, а Шмендрик почтительно сказал:
-- Вот это доброе проклятие, вот это профессиональная работа. Я всегда говорю: если тебе что-нибудь нужно, иди к профессионалу. В конце концов это опправдает себя.
Дринн нахмурился, и Молли толкнула Шмендрика в бок. Тот заморгал:
-- Ой! Ну, что вы хотите! Должен предупредить, я не слишком искусный маг, однако если бы я мог, то с радостью снял бы с вас это проклятье.
--Я и не думаю, что ты большой чародей, -- отвечал Дринн, -- но и такой, как ты есть, ты поможешь не больше, чем самый искусный из вас. Оставим проклятье в покое. Если кто-нибудь его и снимет, может, мы и не станем бедней, но уж богатеть перестанем, а это столь же плохо. Нет, наше настоящее дело -не дать замку Хаггарда обрушиться в морс, а раз герой, который разрушит замок, должен быть родом из Хагсгейта, наша задача вполне выполнима. Поэтому-то мы и не позволяем селиться у нас чужеземцам. Мы отгоняем их, если нужно -- силой, но чаще -обманом. Мрачные сказки про Хагсгейт, о которых ты говорил... выдумали мы сами и следим за тем, чтобы их знали повсюду и чтобы к нам никто не приходил. -- Тут на его впалых щеках появилась гордая улыбка. Шмендрик, оперевшись подбородком о костяшки пальцев, с вялой улыбкой смотрел на Дринна.
-- А как же ваши собственные дети? -- спросил он. -- Ведь кто-нибудь из них, когда вырастет, может выполнить проклятье? -- Он посмотрел вокруг, сонно изучая уставившиеся на него морщинистые лица. -- Надо подумать, есть ли в этом городе молодежь. Когда в Хагсгейте кладут детей спать?
Все молчали. Молли слышала, как стучит кровь в ушах хагсгейтцев, видела, как она затмевает их глаза, как волнами по коже пробегает дрожь. Потом Дринн сказал:
-- У нас нет детей. Нет с того самого дня, когда на нас пало проклятье. -- Он покашлял в кулак и добавил: -- Наиболее очевидный способ одурачить ведьму.
Шмендрик откинул голову назад и беззвучно рассмеялся, так, что дрогнули огни факелов. Молли поняла -- волшебник был совершенно пьян.
Рот Дринна исчез, а глаза стали потрескавшимся фарфором:
-- Я не вижу в нашем положении никаких причин для смеха, -- тихо сказал он. -- Совершенно никаких. -- Никаких, -пробулькал Шмендрик и, расплескивая вино, склонился над столом. -- Никаких, простите, никаких, совершенно никаких. -- Под злыми взглядами двух сотен глаз он попытался взять себя в руки и серьезно ответил Дринну: -- Тогда может показаться, что у вас совсем нет забот. По крайней мере, серьезно тревожащих вас. -Легкий смешок вырвался из его рта, как пар из чайника.
-- Да, так может показаться, -- Дринн наклонился вперед и двумя пальцами тронул Шмендрика за запястье. -- Но я еще не сказал всего. Двадцать один год назад в Хагсгейте родился ребенок. Чей он был, мы так и не узнали. Я сам нашел его как-то ночью на рыночной площади. Он молча лежал на колоде мясника. Шел снег, но его тесно окружили бродячие кошки, и ему было тепло и уютно. Кошки мурлыкали, и голоса их были полны знания. Я долго стоял у колыбели, размышляя, почему идет снег и, мурлыкая, пророчествуют кошки. -- Он остановился, и Молли Отрава нетерпеливо сказала:
-- Конечно, вы взяли ребенка домой и воспитали как своего собственного? Дринн положил руки ладонями кверху. -- Я прогнал кошек, -- ответил он, -- и в одиночестве отправился домой. -Лицо Молли стало белым как туман. Дринн слегка поежился. -- Я понимаю, когда рождается герой... -- продолжал он. -- Знамения, предзнаменования, змеи в детской... Если бы не кошки, я, наверно, попытался бы позаботиться о ребенке, но они сделали все таким ясным, как в мифах. Что я должен был делать, -- все понимая, приютить гибель Хагсгейта? -- Губа его дрогнула, будто в нее вонзился крючок. -- Как часто бывает, я ошибся, но к лучшему. Когда на рассвете я вернулся, ребенок исчез. -Шмендрик чертил что-то пальцем в лужице вина и, возможно, ничего не слышал. Дринн продолжал: -- Естественно, ребенка с рыночной площади никто никогда не признал своим. Обыскав все дома от подвала до голубятни, мы так и не нашли его. Я мог подумать, что ребенка унесли волки или что мне все это приснилось, и кошки тоже, но именно на следующий день в город въехал герольд Короля Хаггарда, приказавший нам возрадоваться. После тридцати лет ожидания король наконец обрел сына. -- Дринн отвернулся, чтобы не видеть лица Молли. -- Совершенно случайно наш найденыш оказался мальчишкой.