Неожиданно Шмендрик поднес фляжку к губам, но прежде понюхал, приговаривая:
-- Слабовато, слабовато, почти никакого букета. С помощью магии еще никто не творил хорошего вина.
Он приложил фляжку к губам, потом потряс, посмотрел на нее и с горькой улыбкой перевернул. Из фляжки не упало ни капли.
-- Ну вот и все, -- почти радостно сказал Шмендрик. Он тронул сухим языком сухие губы и повторил: -- Ну вот и все, вода кончилась. -- По-прежнему улыбаясь, он вновь поднял фляжку, собираясь отшвырнуть ее подальше.
-- Подожди, постой, не надо! -- череп завопил так дико, что фляжка застыла в руке Шмендрика. Они с Молли повернулись к завертевшемуся на месте от беспокойства черепу, пытавшемуся освободиться, царапая пожелтевшей костью камень столба. -- Не надо! -- горестно вопил череп. -- Только ненормальные люди могут вылить такое вино. Если оно не нужно вам, отдайте его мне, но только не выливайте!
По лицу Шмендрика, как дождевая туча над иссушенной землей, пробежало мечтательное и изумленное выражение. Он медленно спросил:
-- А для чего тебе вино, раз ты не можешь ощутить его вкус языком, просмаковать небом и пропустить его в глотку? Ты мертв полвека, неужели ты еще хочешь вина, до сих пор помнишь его вкус?
-- Что еще остается через пятьдесят лет после смерти? -Череп прекратил нелепо дергаться, от разочарования его голос стал почти человеческим. -- Я помню, -- отвечал он. -- Я помню больше, чем вино. Дайте мне глоток, да что там, дайте капельку -- и я распробую ее так, как никогда не сможете вы со всею вашей плотью и органами чувств. У меня было время поразмыслить. Я знаю, что такое вино. Да-а-й сюда! Шмендрик ухмыльнулся и покачал головой: -- Красноречиво, но в последнее время я стал несколько злопамятным. -- В третий раз он поднял пустую флягу.
В предчувствии ужасного несчастья череп застонал.
Жалостливая Молли Отрава начала: -- Но ведь его... -однако волшебник наступил ей на ногу.
-- Конечно, -- размышлял он вслух, -- если бы ты помнил путь в пещеру Красного Быка столь же ясно, как и вкус вина, мы могли бы столковаться. -- И он поболтал фляжку.
-- По рукам! -- мгновенно отозвался череп. -- По рукам, согласен за один глоток, давай скорее вино. От мысли о нем меня мучит такая жажда, какой не случалось испытывать в жизни, когда у меня было горло, которое могло пересохнуть. Дайте мне тяпнуть, и я расскажу все, что вас интересует. -- Бурые челюсти стучали друг о друга, сине-серые зубы била дрожь.
-- Дай ему, -- шепнула Молли Шмендрику, она боялась, что пустые глазницы начнут наполняться слезами. Но Шмендрик снова покачал головой.
-- Я отдам тебе все, -- сказал он черепу. -- Только скажи нам, как найти Быка. Череп вздохнул, но не поколебался. -- Путь лежит через часы, -- сказал он. -- Вы проходите сквозь часы и оказываетесь там. Могу я теперь получить вино?
-- Сквозь часы? -- Волшебник, повернувшись, уставился в дальний угол зала, где стояли часы. Это был высокий, черный и узкий ящик -- тень часов, брошенная заходящим солнцем. Над циферблатом стекло было разбито, часовая стрелка исчезла. За осколками серого от пыли стекла едва был виден механизм, колесики которого крутились и дергались, как рыба на крючке. -Ты имеешь в виду, что, когда часы пробьют нужное время, они повернутся, открыв тайный проход? -- спросил Шмендрик. Голос его был полон сомнения, ведь часы были явно слишком узкими.
-- Об этом я ничего не знаю, -- отвечал череп. -- Если ты собираешься ждать, пока они пробьют точное время, то просидишь здесь, пока не облысеешь, как я. Зачем усложнять простой секрет. Ты проходишь сквозь часы, а на другой стороне тебя ждет Бык. Давай.
-- А кот говорил... -- начал было Шмендрик, но повернулся и направился к часам. В темноте казалось, что, сутулясь и уменьшаясь в размере, он спускается с горы. Дойдя до часов, Шмендрик не остановился, словно перед ним была тень, но всего лишь ударился носом.
-- Глупости, -- возвратившись, холодно сказал он черепу. -- Так ты думаешь обмануть нас? Путь к Быку вполне может проходить сквозь часы, но есть еще что-то, что нужно знать. Говори или я вылью вино на пол, чтобы ты всегда мог припомнить его вид или запах. Живо!
Но череп рассмеялся снова, на этот раз задумчиво и почти добродушно.
-- Вспомни, что я говорил тебе о времени, -- сказал он. -Когда я был жив, я, как и ты, верил, что время по крайней мере столь же реально, как и я сам, если не более. Я говорил "час дня", как будто бы мог его увидеть, и "понедельник", словно его можно было нанести на карту, и я позволял, чтобы меня несло от минуты к минуте, от часа к часу, от года к году, хотя на самом деле я просто переходил из одного места в другое. Как и все, я жил в доме, сложенном из секунд, минут, уик-эндов и новогодних праздников; из этого дома я так и не вышел, пока не умер, -поскольку другого выхода не было. Теперь я знаю, что мог бы проходить сквозь стены.
Молли возбужденно мигала, но Шмендрик качал головой.
-- Да, -- сказал он, -- так это делают настоящие волшебники. Но тогда часы...
-- Часы никогда не пробьют точное время, -- сказал череп. -- Хаггард давным-давно испортил механизм, пытаясь ухватить летящее мимо время. Но важно, чтобы ты понял: безразлично, сколько раз пробьют часы -- десять, семь или пятнадцать. Ты можешь сам назначить собственное время и начать отсчитывать его, когда захочешь. Когда ты поймешь это, для тебя все будет вовремя.
В этот момент часы пробили четыре. Еще не замолк последний удар, когда из-под пола гигантского замка раздался ответный звук. Не рев и не страшное ворчанье, которое Красный Бык часто издавал во сне, -- это был низкий вопрошающий звук, словно Бык проснулся, почувствовав в ночи что-то новое. Плиты пола шипели как змеи, казалось, дрожит сама темнота, светящиеся ночные твари разбежались по углам. Внезапно Молли отчетливо поняла, что Хаг-гард близко.
-- Теперь давай вино, -- сказал череп. -- Я выполнил свою часть сделки. -- Шмендрик молча протянул пустую фляжку к пустому рту -- череп булькал, вздыхал и смаковал. -- Ах, -сказал он наконец. -- Ах, это было вино, это было настоящее вино! Ты больший волшебник, чем я думал. Теперь ты понял про время?
-- Да, -- ответил Шмендрик. -- Похоже, что да. В реве Красного Быка вновь прозвучали вопрос и удивление, и череп загремел на столбе.