Каждый хотел уехать первым — и немедленно.
Заверения, доводы, просьбы правительства не помогали…
Пришлось выставить пулеметы.
Это немного успокоило население.
Буржуазия одной из советских столиц, поначалу только с завистью поглядывавшая на противогазовые маски трудящихся, от страха набралась наглости.
Огромными толпами двинулась она к Советской площади и зданию исполкома. Скоро исполком оказался в плотном кольце маклеров рулетки, хозяев казино и других недобитков из «бывших».
Проклиная власть, угрожая немощными кулаками, скаля зубы, они все теснее смыкали свои ряды, все ближе подбирались к ненавистным красным стенам.
— Это зверство! — кричали они. — Вы обрекаете нас на гибель! Дайте противогазы!
Машинистки исполкома испугались.
— «Буржуазная чернь» восстает, — иронически улыбались занятые работой члены исполкома, невольно поглядывая в окна.
— Позвольте полить их из рукава? — предложил дежурный пожарник.
Председатель исполкома вышел к демонстрантам.
Его встретили ревом и мольбами.
— Граждане! — воскликнул он, перекрикивая тысячеголосый шум. — Ведите себя организованно и сознательно! Вы же знаете, что противогазов на всех не хватает. Только активные защитники родины получают их. Не только у вас, но и в рабочих семьях не всегда есть маски. И места в укрытиях на всех не хватит… Но за три дня мы всех вас эвакуируем в безопасные места.
— За это время нас всех успеют перетравить! — брызгала слюной в ответ толпа. — Будьте вы прокляты!..
— Я плачу налоги! — сорвался чей-то визгливый голос. — Вы должны меня защитить!
Лицо председателя исполкома потемнело.
— Хорошо!.. — ответил он. — Мы дадим вам противогазы.
Крик радости заглушил его слова. Лица нэпманов прояснились.
Председатель исполкома обратился к секретарю:
— Прикажите немедленно выдать противогазы всем членам Авиахима.
— Члены Авиахима, становитесь в очередь! — звонко крикнул секретарь.
Площадь замерла. Членов Авиахима не нашлось.
— Маски получат те, кто заботился о благосостоянии и защите своей страны, — бросил председатель, возвращаясь к своим делам…
Его уход сопровождался шумом, плачем и причитаниями.
— Быдло несчастное, — смеялись дежурные. — Почему в Авиахим не записывались?
— А сколько надо платить?
— Три рубля…
— Ой-ой-ой! Если бы мы знали…
Толпа двинулась к зданию Авиахима.
Но и там их ждало разочарование: с объявлением войны запись в члены прекратилась…
Обессиленные, разъяренные нэпманы, проклиная себя за неосмотрительность и клянясь, что непременно запишутся во все общественные организации, если переживут эту войну, вынуждены были ждать эвакуации в организованном порядке.
Но неудача не уменьшила их запала. Бросив жилье на произвол судьбы и погрузив на телеги и извозчиков узлы со своим скарбом, они поспешили на вокзалы, чтобы заранее («авось получится!») занять места и уехать хотя бы на час раньше.
Уличный шум стих.
Все извозчики были заняты.
Варьете, казино и церкви опустели…
На безлюдных улицах, меж рядами высоких осиротевших домов, звонко и громко раздались звуки оркестра… Одного, второго, третьего — множества…
Город вздрогнул и бодро напрягся.
— Эй, Антанта, сбросим в море! — вынырнул откуда-то зажигательный комсомольский напев.
Опустевшие улицы расцвели красным.
Стройными рядами, с пением и музыкой, шли сотни комсомольских коллективов.
Высоко вздымались натруженные руки; молодые, охрипшие голоса дерзко выкрикивали маршевый лозунг:
— Берегись, капитал, комсомол идет!
И рассыпались в задних рядах шутливой, веселой частушкой:
И конца-края не видно было рядам бодрых и упорных юных коммунаров.
Они шли на вокзалы, чтобы проводить сегодня свою смену, юных пионеров, которых эвакуировали в безопасные районы, а завтра, натянув противогазы, отправиться на фронт.
На флагах сверкали на солнце золотыми буквами боевые надписи:
«Перекуем плуг и молот в Авиахим и пулемет!»
«Классовая война — залог коммуны!»
Растроганные толпы старых ветеранов, немощных героев первого Октября, ковыляли вслед за могучим строем своей смены и горько плакали, не в силах сдержаться: они и восхищались потомками, и завидовали их молодой силе.