Том оскалил блестящие зубы:
— Вы забыли, Уптон, что мы ждали начала войны. К тому же, вы немного запоздали с вашими новостями. Послушайте лучше вот это…
И, взяв радиограмму Боба, он прочитал:
«На подпольную работу опоздали. Участвуем в вооруженном восстании. Советская Индия приветствует вас. Боб».
— Да… Я немного опоздал, — с крайним удивлением сказал Уптон…
В это время курьер принес еще одну радиограмму.
Том прочитал ее, и его черная кожа на мгновение посерела. Он молча передал радиограмму Уптону. Радиограмма сообщала о гибели Владимира.
— Очень обидно, что мы не сумели вовремя передать в СССР формулы, добытые к тому же такой дорогой ценой — ценой жизни героя. Посылать дубликаты, когда война началась, уже нет смысла. Но, по правде говоря, я никогда серьезно не верил в это дело. Героический поступок Владимира, конечно, не был лишним. Однако это не более чем авантюра. Не в этом наша сила…
Объяснить, в чем сила коммунаров, Том не успел. Курьер подал ему еще одну радиограмму. Это был отчет из Китая. В нем сообщалось, что на всей территории Китая бушуют восстания, начавшиеся отчасти стихийно, отчасти же организованно.
— Вот в чем наша сила, — договорил Том. — В единстве пролетариев и неизбежности всемирной революции.
Затем он направился к узлу радиосвязи и лично передал Бобу инструкции…
Для начала Боб и его друзья попали на уличную демонстрацию.
Собственно, это была не демонстрация. Это был неорганизованный, стихийный массовый протест. Все туземцы — богатые и бедные, старые и малые, взрослые и дети, — разноцветными толпами высыпали на улицы и слились в огромную, грозную массу.
Злоба и вечная ненависть к поработителям соединила их в одну стихию. Угроза катастрофы — объявленная война — повлияла на чувства и поступки. Рев мужчин, плач женщин и визг детей звучали единым воплем.
— Мы не хотим воевать!
— Мы не отдадим детей! — голосили и рвали на себе волосы женщины.
— Мы не в силах нести бремя войны! Мы и без того нуждаемся и захлебываемся в собственном поту! — кричали массы.
— Мы хорошо знаем колониальную политику капиталистов, — добавляли сознательные.
— Детей погонят на убой, пищу отнимут, изнурят непосильной работой, обложат двойными налогами, — добавляли агитаторы.
— Мы не хотим воевать! — кричали все…
Европейские войска не вмешивались.
Учитывая обстановку, они боялись взрыва внезапного восстания. Они отошли за город и укрылись за стеной пушек, предоставив народному гневу свободу вариться в собственном соку.
Но уже — сначала неуверенно и робко, а после все громче и увереннее, — в толпе зазвучали призывы:
— К оружию! Смерть европейцам!
— Индия, восставай! Время пришло!
Крепкие индусы поднимали руки вверх, словно призывая на помощь молчаливое небо. Кое-где забряцало оружие.
— В атаку на английские войска!
— Не пойдем на войну!..
Бобу и другим коммунарам было не по себе посреди массовой возмущенной стихии. Прежде всего, они столкнулись с невозможностью связаться с туземными коммунарами. Европейская внешность отличала их от толпы. Им не доверяли. Уже не одни глаза посмотрели на них с ненавистью, не одна глотка бросила им проклятие, и не одна рука потянулась к ножу, чтобы начать с них резню европейцев. Что-либо доказать в таких условиях было невозможно. Участвовать и даже оставаться среди демонстрантов было опасно.
— Так или иначе, мы должны воспользоваться моментом, — сказал Боб. — Это начало революции. Надо только организовать это стихийное возмущение.
— Но нам все же не стоит сейчас показываться в толпе. Наши партбилеты у нас на лбу не нарисованы, — отметили товарищи.
— Да, — согласился Боб. — Сделаем вот что. Разделимся на две группы. Одни пойдут в лагерь империалистических войск. Воспользуемся западным происхождением, выдадим себя за беженцев, останемся там и начнем разлагать войска. Нужно вызвать бунт среди солдат, — тем более, что причин для этого множество. Далее — восстание против комсостава. Другие останутся здесь, любой ценой свяжутся с местными коммунарами и станут во главе туземных повстанцев. Так нам удастся объединить их с повстанцами-солдатами.
План был одновременно и простой, и нелегкий для выполнения. Но обсуждать его не было времени. Коммунары пожали друг другу руки и, поклявшись встретиться только в Советской Индии, разошлись в разные стороны.