На последнем космическом совещании, – можно назвать это заседанием, планеркой, да как угодно, думается, это не так важно, сколь его итог, – нас было решено уничтожить. Люди были признаны неисправимыми, жестокими и несущими угрозу для вселенной. Ведь, в конце концов, несмотря на нашу задержку в развитии (по космическим меркам), мы пытаемся что–то изобретать и даже летаем в космос. И никто не мог поручиться, что рано или поздно мы не развяжем галактическую войну.
Поскольку проведение эксперимента, исполнением которого занимался я, было уже утверждено и ресурсы на него были выделены, его решили не отменять. За время общения с переговорщиком я понял, что букву закона и точное следование предписаниям и нормам в галактике чтут едва ли не превыше всего.
Почему для проведения эксперимента выбрали именно меня я понятия не имел. Выдающимися способностями я не обладал, услуг человечеству в виде неоценимых изобретений не оказывал. Моим единственным преимуществом было одиночество. Родители умерли рано, а бабушки и дедушки и того раньше. Женой и детьми не обзавелся, с закадычными приятелями тоже не повезло. Хотя в данной ситуации это скорее можно назвать везением. Я пытался задавать вопросы переговорщику о том, чем им приглянулась именно моя кандидатура, но он каждый раз аккуратно уходил от ответа.
Я огляделся по сторонам, прикидывая, где можно попытать удачу сегодня. За прошедший год я перепробовал массу вариантов. Знакомился с людьми в кафе и ночных клубах, в поликлиниках и больницах, в метро, самолётах и поездах, на встречах анонимных алкоголиков и даже на похоронах. Я проехал тысячи километров проводя эксперименты над попутчиками, поработал барменом, таксистом и психологом, менял десятки увлечений, расширяя круг общения за счёт любителей турпоходов и книжных фанатов, собирающихся раз в неделю обсудить очередное литературное произведение.
В кругу знакомых я тоже попробовал было проводить эксперимент, но быстро понял, что идея явно неудачная. Раз за разом разочаровываться в тех, кого уважал и считал своим другом или просто хорошим приятелем, оказалось до невозможного тяжело.
Погруженный в эти размышления я ступил с тротуара на проезжую часть двора и в следующее мгновение ощутил несильный толчок в левый бок. Хотя он и не был слишком резким, я все же не удержался на ногах и завалился на тротуар.
Водительская дверь белоснежного Форда распахнулась и оттуда выпорхнула испуганная девушка лет двадцати четырех – двадцати семи. Она склонилась надо мной, повторяя дрожащим голосом:
– С вами все в порядке? С вами все в порядке?
Я неопределенно махнул головой, прикидывая про себя, смогу ли я задержать ее под предлогом плохого самочувствия и провести эксперимент.
– Может быть, отвезти вас в больницу? – В ее голосе чувствовалась паника и готовность помочь.
Вот это удача.
Я слегка пошевелился, убедившись, что у меня ничего не болит, но немного поморщился, как будто от лёгкой боли. Сказал вслух как можно более доброжелательно:
– Кажется, ничего не сломано, только ушиб. Думаю, можно обойтись без больницы и полиции.
При слове полиция девушка вздрогнула. На это и был расчет. Главное – не перегнуть палку.
Я поспешно добавил, чтобы не слишком испугать бедняжку:
– Со мной все в порядке и никаких претензий к вам у меня нет. Но я буду очень благодарен вам, если сможете подвезти меня до дома.
Она с готовностью согласилась и помогла мне сесть на заднее сиденье ее автомобиля. Во время сие действа я негромко охнул пару раз для пущей правдоподобности, продолжая уверять ее, что все в порядке и даже поинтересовался из вежливости, не слишком ли я отнимаю ее время.
Она заверила, что не слишком. Адрес пришлось выдумать не близкий, чтобы у меня время для проведения эксперимента.
Когда она выезжала со двора я заметил, что ее руки, лежащие на руле, слегка дрожат. Напугана. Пришлось для начала успокоить ее, что ничего страшного не произошло, я сам виноват и вообще, с каждым случается. Когда она немного расслабилась мы поговорили на бытовые темы, а затем я плавно подвёл ее к нужному мне вопросу.
– Далеко не каждый на вашем месте был бы столь же любезен. Попадись мне другой человек, в произошедшем он запросто мог бы обвинить меня и уж точно не повез бы домой, тем более путь неблизкий.