— Если бы они были настроены переговариваться, то не кинулись бы сразу же нас убивать, — вмешалась Веред, которой, наверное, психология спецназовцев была близка и понятна. — Но я что-то не заметила у них никакого нового оружия!
— Они посчитали, что старыми методами будет тише. Просто русские бережней относятся к прошлому, боятся сами себя уничтожить.
Время приходило в таких вот, на удивление бесплодных, спорах. Стемнело. Мы составили расписание дежурств, свободные могли подремать. Конечно, расслабляться не стоило, в прошлый раз спецназовцы напали именно в это время.
В пять с минутами, когда небо на востоке посветлело, а птицы загалдели с удесятеренной силой, сквозь птичий гомон донесся шум двигателя. Ехал не джип пограничной охраны, и я насторожился, взял в руки бинокль. Не очень большой «Мерседесовский» автобус просматривался сквозь заросли именно в том месте, где мы разгружались. Это была ухабистая грунтовая дорога, случайная машина в такое время вряд ли могла на ней появиться.
Несколькими пинками мы с дежурившим в это время Моше разбудили всю группу. Каждый вооружился биноклем. Из автобуса вылезали солдаты ЦАХАЛа, магавники. Разумеется, мы все вспомнили, что ночью в Афуле-Цеире солдаты в такой же форме бродили по улицам после взрыва нашей машины. Сейчас нам предстояло узнать, кто же это ведет охоту за темпо-станциями. И не только узнать…
Выбравшись из автобуса, «пограничники» двинулись в гору к пещере с генератором.
— Выключать или нет? — шепотом спросил Каплински. В руках он теребил передатчик радиоуправления.
— Если выключить — они могут догадаться, что это засада, залечь, рассредоточиться.
— Но если они увидят наш генератор, то еще вернее догадаются. Сразу понятно, что это не станция.
— Это может быть какой-нибудь временной маяк. Они сами захотят оставить рядом с ним засаду.
Радиомикрофон начал передавать не только птичье пение, но и слова. Наконец-то все встало на свои места. Русский язык, разбавленный огромным количеством тюркизмов. Так говорят, вернее — так будут говорить в Евразийской Исламской Федерации. Стража пришла за мной. Это был их последний шанс вернуть человечество на накатанную дорогу к исламским ценностям.
Молнией промелькнула мысль, что если бы сюда на сигнал темпо-генератора явился русский спецназ, то мы могли бы заключить временный союз. Ведь в случае победы Стражи мы выводимся из игры, мировая война неизбежна и Российская Империя не возникнет. Какой, к черту, союз?! Русские, как у них водится, перебьют всех, кого увидят, и только потом начнут спрашивать. Боже спаси и сохрани от таких союзников!
Короткими перебежками, прикрывая друг друга, стражники приблизились к пещере. Очень грамотно заняли позиции по периметру, держа под наблюдением окрестности.
— Смотрите без биноклей! — скомандовал я. — И так все видно. Если они заметят отблески — наши шансы…
— Эли, самое время стрелять, — сказал Адамс. — Они так кучно стоят!
Адамс говорил очень правильно, хотя до настоящей кучности было слишком далеко.
— Сара, приготовься, бери крайних слева от пещеры, — сказал я, — Морис, бери правых. Веред, у тебя с ракетами отлично получается, проверь автобус, есть ли там станция. Моше, мы с тобой берем простые ракеты, без прицела, будем бить по пещере. Адамс, подстрахуй с остальными.
— Есть! — шепотом крикнула Веред, — есть станция в автобусе.
— Джоф, что посоветуешь? — спросил я. — Сами сделаем станцию или стоит рискнуть, не взрывать эту?
— У тебя же чемоданчик, — влезла Веред, — автобус оставим, потом подкрадемся с чемоданчиком, они уснут, мы их скрутим.
— Я слишком высоко ценю свою и ваши жизни. Паре стражников, оставшихся в автобусе, хватит ума кого-нибудь убить. Веред, держи их на прицеле, — я, конечно, не сказал, что в случае сохранения автобуса я не смогу претендовать как минимум на шесть из записанных в бумажке четырнадцати миллионов. А как же еще я могу переправить свои нынешние капиталы в будущее?
Пока мы распределяли мишени, наши потенциальные жертвы не стояли без дела. Двое стражников положили на землю автоматы. Один приготовил пистолет, второй нож. С этим оружием наизготовку и с фонарями в другой руке они одновременно рванулись в пещеру. Рванулись — громко сказано. Даже на корточках туда было не очень просто протиснуться. Нырнули — более подходящее слово.
Нырнули и… вынырнули секунд через двадцать. Уже без оружия наизготовку и с информацией о странном бесформенном приборе. Так они пытались с помощью жестов его описать.
Надо отдать должное их командиру (или одному из офицеров). После сообщения о странном механизме в пещере последовал приказ, и стражники отодвинулись от пещеры, более настороженно оглядывая окрестности. Никого из наших не надо было предупреждать об осторожности, даже Каплински сумел замереть и почти не шуметь. Но, все равно, реденькие израильские заросли не были хорошим укрытием, создавали неприятное ощущение наготы.
— Сейчас разбегутся, — прошипел Адамс прямо мне в ухо. — Надо стрелять.
Я мысленно порадовался произошедшим в Адамсе переменам. Он изменился к лучшему, серьезно воспринимал мое главенство. Хотя… наверное, лучше было бы, командуй нашей операцией с самого начала он. Если кто-то думает, что так легко начать стрельбу по толпе ничего не подозревающих людей, то он не прав. Или у меня просто какой-то моральный блок при виде людей в израильской военной форме? Трудно представить, что все они — безжалостные профессиональные убийцы. Знал бы, в какой одежде сюда заявятся враги, — нанял бы для операции боевиков «Хизбаллы».
Один стражник сбегал к своему автобусу и вернулся с человеком в простой одежде. «Гражданскому» вручили фонарь и помогли забраться в пещеру.
— Это — их «Каплински», — пошутил я, — сейчас он им все объяснит про генератор. Они перестанут бояться мины и соберутся у пещеры. Будут советоваться, стоит ли оставлять здесь засаду. Кажется, это будет самое лучшее время для стрельбы. Приготовиться!
Через несколько минут ученый консультант показался из пещеры. Его вытащили и устроили небольшое совещание. К сожалению, наш радиомикрофон был установлен неудачно: до нас доносились лишь обрывки разговора стражников, глазеющих по сторонам с оружием наизготовку.
Я открыл рот, чтобы отдать приказ… и так, с открытым ртом, и остался. Я услышал музыку. В лесу! Еле-еле, конечно. Но какую музыку!
Звуки музыки стали громче. Я закрыл рот. Это явно перестало напоминать галлюцинацию.
— Что за черт! — чуть ли не хором прошипели одновременно аж четверо американцев.
— Какое дерьмо? — почти так же синхронно продолжили риторические вопросы Сара и Моше. Только мы с Веред промолчали. Не знаю, что вспоминала Веред. А я…
Теперь уже над лесом на полную мощность высококлассной стереосистемы разносились зарифмованные, отлично попадающие в ритм музыке слова: «Айн, цвай — полицай! Драй, фир — бригадир…»
Надо же до такого додуматься! Именно с этой песни начались все мои неприятности, именно под эту музыку села в мою машину Веред. Что же происходит? Либо мои неприятности многократно умножатся, либо закончатся. Вместе со мной?
Разумеется, стражники тоже все слышали. Нельзя сказать, что они как-то особенно насторожились или даже залегли. Какой, к черту, враг за километр будет предупреждать о своем прибытии?
И мы, и Стража уже давно могли видеть эту «музыкальную шкатулку на колесах». Новенький блестящий мощного сложения джип. «Ниссан», «Терано» прочитал я с помощью бинокля. Классная машина, судя по всему. Но кто же нас навестил в такой ответственный момент? Стража может поверить, что это случайный слабоумный. Я — нет. У меня даже есть определенные подозрения. Кто еще может кататься с таким нахальством, уверенный, что ему ничего не грозит? Музыка — специально для того, чтобы случайно не подстрелили и дали возможность приблизиться. Потом включается мозговой модулятор… Конечно! Гордость российской имперской науки, Олег или Слава. Или — оба одновременно. До чего самонадеянные молодые люди!