Мы выехали в Цфат. Там мне принадлежала маленькая автомастерская (идеальная маскировка для мощных электрических кабелей). Свою собственность я навещал нечасто, там прекрасно обходились без меня два брата-репатрианта из России: Лева и Миша. Как я догадывался, мои рабочие безбожно меня обманывали, я частенько находил неувязки в документах, но притворялся глупым богатым американцем (Морди Штейн, из-за важности объекта я выделил для него отдельный фантом), слабо разбирающимся даже в арифметике, и не пытался как-то наказать братьев-разбойников. Мне нужны были покладистые люди, очень заинтересованные в тишине и соблюдении статус-кво.
Лева и Миша встретили меня грустно.
— Что-то случилось? — спросил я, даже без слов догадавшись по их взглядам о каких-то неприятностях.
— Тут уже четыре дня тебя ищут, — Лева отошел от распотрошенного «Субару». — Говорят, что из налогового управления.
Я улыбнулся. Да, ребятам было чего бояться. Если настоящий бухгалтер заглянет в наши бумаги, он сразу поймет, что к чему. Конечно, он объяснит, что меня обманывают. А если он заподозрит мое соучастие, подумает, что я, таким образом, маскирую прибыль?
— Но этот парень еще похож на чиновника, — Лева вытирал руки ветошью, — а второй, что с ним был, — натуральный полицейский. Смуглый такой, верткий, глаза в каждую дырку лезут. Тут ведь в городе какие-то сучьи дети пустили слух, что мастерская у нас для маскировки. Что на самом деле здесь наркотиками торгуют.
«Вот тебе раз, — подумал я, — глас народа — глас божий. Насчет маскировки они правильно догадались. Но наркотики?»
— Вы что, парни, — я сделал вид, что от волнения перескакиваю с иврита на английский, — вы наркотиками торгуете?
— Да мы не знаем, что это такое, — наперебой закричали Лева с Мишей. — Да это не про нас говорят, мы здесь на виду, нас здесь все знают. Это про тебя говорят. Но полицейский виду не подавал, что он из-за наркотиков. Он просто стоял и глазами стрелял.
Я подумал, что это плохо. Лучше бы полицейский искал наркотики. А так, уже четыре дня… Неужели стражники? И Веред об этом ничего не знала?
— Сегодня они приходили? — спросил я.
— Минут двадцать тому назад. Кофе будешь?
— Нет, пейте сами.
Я задумался. Или это в самом деле инспекция-полиция, тогда бояться нечего. Или… даже страшно подумать. Вторая бригада Стражи со второй станцией? И они информированы намного лучше. Еще страшней подумать: они прибыли из будущего, отстоящего не на сто тридцать два года, как мое, а на сто сорок три года. Более далекое будущее, больше информации… Мой план провалился… Прощай, последний еврей.
Я подошел к двери в свой кабинет, достал ключи, вставил в замок. Но открывать не стал. Тончайшая молекулярная пленка, обычно закрывавшая отверстие для ключа на глубине в несколько миллиметров, была разорвана. Кто-то открывал замок, «лишил его девственности».
— Эти суки возились с замком? — спросил я.
— Нет.
— А вы не пытались открыть?
— Да мы!.. Да ты!.. — возмущение Левы и Миши выглядело абсолютно искренне. — А вот, кстати, и они.
Я обернулся. В мастерскую входили двое. Первый — действительно, типичный чиновник: пухленький, с животиком, бледный. Второй — полная противоположность: гибкий, поджарый, смуглый. Глаза — как два сверла.
— Господин Штейн? — спросил пухлый.
— Да, — согласился я.
— Это твоя мастерская?
— Да, — я был максимально краток.
— Все, что здесь находится, принадлежит тебе?
— Нет, — нахально заявил я и был совершенно прав, — все эти машины не мои.
— Не уворачивайся! — вмешался смуглый. — Все приборы, что находятся в твоем кабинете, — твои?
Вопрос был более, чем идиотский для стражников. Те сначала взяли бы меня, а потом стали выяснять, чья станция спрятана в моем кабинете. Да и говорят эти двое странно. Чиновник — как бывший американский еврей, а смуглый — как уличный хулиган.
— Я давно не заходил в мой кабинет, — сказал я. — Там не было ничего незаконного, никаких лишних приборов. Возможно, мне что-то подложили. Я гражданин Соединенных Штатов, и я хочу связаться с американским консулом.
— Из кабинета, — сказал смуглый, — из кабинета позвонишь. Пойдем в кабинет.
В дверях появился еще какой-то посторонний человек. Я решил, что отсюда легче бежать, чем из кабинета. Если Веред еще в машине за рулем…
Пухлый не был стражником. Я вырубил его легко, как ребенка. Смуглый же двигался быстрее молнии. Вначале меня спас открытый капот «Субару», а потом гаечный ключ, от которого мой противник не успел увернуться. Третьего я ударил ногой в прыжке и выскочил из мастерской. Смуглый отставал от меня метра на три. Веред сидела в машине и, судя по всему, еще не поняла, что происходит. Рядом с «Маздой» стояла, радуясь жизни, высокая солдатка-эфиопка с укороченным автоматом на плече.
— Террористы! — крикнул я солдатке, — Арабы!
Смуглый «террорист» выскочил за мной следом. Солдатка сорвала с плеча автомат. Я прыгнул к своей «Мазде» и, в тот момент, когда пролетал мимо солдатки, дуло автомата ударило меня в солнечное сплетение. Я не мог не согнуться. Чем меня ударили сверху, я уже не видел.
Говорили на английском.
— … хотя бы по колесам.
— Через пять минут здесь была бы полиция.
— А ты думаешь, рабочие полицию не вызовут?
— Конечно нет. Я им сказал, что мы из полиции и показал удостоверение.
— Они поверили?
— Почему нет?
Я делал вид, что нахожусь без сознания. Из боязни выдать себя, даже не попытался проверить, как меня связали. Куда важнее было разобраться в происходящем. Можно было дать голову на отсечение, что меня взяли не стражники. Но тогда кто?
— Взрывчатку положил?
— Да, но я хотел бы кое-что снять.
— Нет времени. Эта его девица может вернуться с их людьми.
— Но послушай, тут есть такие блоки, которые даже невозможно представить. Эти сволочи ушли далеко вперед. Кто их финансировал?
— Все узнаем. Главное — доставить этого Штейна. Он все расскажет.
«Неужели Британия? — подумал я. — Ведь совсем недавно про них вспоминал. Не может быть. В Лондоне до сих пор по несколько суток не бывает электричества. Да и белых там — раз-два и обчелся. Тогда Америка? В их английском проскакивают некоторые испанизмы. Федерация Южных Штатов? В Хьюстоне, говорят, сохранились шикарные космические лаборатории. Но тогда непонятно присутствие негритянки, замаскированной под солдатку-эфиопку. Федералы не жалуют черных и вряд ли пускают в прошлое. Тупик».
— Поставь взрыватель на десять минут.
— Ну, если ты настаиваешь…
— Настаиваю.
— Все чисто, — донесся издалека знакомый голос смуглого. — Несите.
Смуглый говорил с безусловным ивритским акцентом. А нести, очевидно, должны были меня. Потому как подхватили и понесли. Шайтан! Они же собираются взорвать мою темпо-станцию. Если это не Стража, то зачем взрывать станцию? Я ее три года делал, миллионы угробил.
Я открыл глаза. Меня уже поднесли к выходу из мастерской.
— Не взрывайте…
Завершить фразу не удалось. Чья-то рука нажала мне на сонную артерию, и я отключился.
Какая-то сволочь хлестала меня по щекам. Совсем недавно, кажется вчера, я сам занимался этим увлекательным делом. Смысла притворять не было. Я открыл глаза. Руки затекли, но связаны не были. Ноги тоже. Я с трудом сем и огляделся. Ко мне почти вернулось хорошее настроение. Картина была прелюбопытная. Я сидел в углу комнаты. Напротив (это он меня хлестал, сволочь) стоял смуглый. На расстоянии, у стены строем стояло четверо мужчин: «налоговый инспектор» и трое крепких породистых ребят. Но украшала композицию парочка в другом углу комнаты. Негритянка и Веред. Моя бывшая пленница, ныне помощница, стояла за «солдаткой». Обе руки у девушки были задействованы. Левой она сжимала огромный десантный нож, прижатый лезвием к горлу негритянки, а правой — пистолет, направленный в сторону четырех мужчин у стенки. Каким нелегким путем Веред добралась до такой удачной мизансцены? Хорошие профессионалы служат в Страже.