— Предаю себя в лапы дьявола… Пропал, братия, — донесся глухой рыдающий голос.
Полозов сбросил одеяло.
В зимовье никого. На столе убрано. На нарах завернутые в оленьи шкуры пожитки старателей. Когда только успели собраться?
Полозов поднялся и выглянул в дверь. Уже высоко поднялось солнце. Пронизывая ветви лиственниц, оно испещрило лужайку желтыми пятнами. Ключ, рассекая долинку, стремительно убегал вниз и терялся в траве. На другом берегу мелькнула синяя роба спиртоноса. И больше ни души. Где же все?
— Э-э-э-э!.. — крикнул во весь голос Полозов. Заухало эхо и, раскатившись по тайге, затихло. Тут же он услышал голос Канова:
— Соблазнился… Грешен!
Полозов мигом перемахнул ключ и бросился к спиртоносу. Это был знакомый кореец Пак.
— Выкладывай, что тут стряслось? — схватил он его за шиворот и приподнял. Кореец испуганно залопотал:
— Твоя не моги… Моя честно торгуй! Русика толстогубая спирта бери, самородок плати…
Полозов быстро распорол пояс, отсыпал золото и сунул корейцу.
— Давай сюда, что дал тебе толстогубый. Да еще возьми за две бутылки спирта и молчок. Понял? — И он поднес к носу корейца свой загорелый кулак.
— Молсю, молсю… — залопотал тот, вытягивая из кармана весы.
— Спирт отнесешь в зимовье, — приказал Полозов и хотел уже бежать в забой, как Пак ухватил его за руку и предостерегающе поднял палец.
— Урядника, — зашептал Пак, скаля крупные зубы. — Живи в тайге больше нету, помирай на войне есть. Таежника уходить надо.
— Урядник? А ты откуда знаешь? — насторожился Полозов. Слухи о войне с Германией и предстоящей мобилизации в Охотском уезде уже давно ползли по тайге.
— Мало-мало торгуй, много плати надо, — вздохнул кореец.
— Берет урядник?
— А кыто не берет? — ухмыльнулся нагловато Пак. — Мало дашь — шибко хоросо глядит. Много дашь — совсем слепой. Хоросо! — Он доверительно подмигнул и тут же шмыгнул в кусты.
Полозов кинулся в забой. У развалин бутары толпились старатели. Канов сидел на земле, раскинув длинные ноги и уронив голову на грудь. Он был так пьян, что мало что, соображал. Усов стоял за его спиной и держал его за плечи. Бориска на корточках с жестокой деловитостью прилаживал кайло, чтобы пригвоздить ногу Канова к земле. После так же пригвождают руки, шею и оставляют в забое мучительно умирать. Таков неписаный таежный закон.
— Уже разделались? — холодно усмехнулся Полозов. — А разве не всей артелью судить положено?
— Цхе, шайтан! — окрысился Бориска. — Какой суд, дурной башка? Самородка таскал, пропивал. Сама признался.
— Душу мою предаю. Долгом своим почитаю, — жалобно замычал Канов, мотнув бородой.
— Его и трезвого немудрено обвинить, — заступался Полозов. — А что скажешь, Хан, когда твой самородок найдется? А вдруг за спирт заплатил я?
— Врет, твоя мордам! — крикнул тот.
— Слышите? — Полозов показал на лес. — Сейчас тут появятся власти. Тогда поглядим на «твой мордам»…
Где-то близко послышалось фырканье лошадей. Старатели беспокойно переглянулись. Бориска вскочил и быстро убрал кайло. Канов повернулся на бок и сразу уснул.
— А ну, в зимовье, — раздался сердитый окрик, и на отвал въехал всадник в форме якутского казачьего полка.
Все притихли. Бориска пригнулся и юркнул в кусты.
— Зачем же в зимовье, когда приятнее беседовать здесь? — насмешливо отозвался Полозов. Казак не ответил, разглядывая пьяного.
— Ишь, надрызгался. Тут, однако, спиртоносы?
— Опоздал, служивый, — засмеялся Полозов, — были и ушли.
— Я что сказал? Ну быстро! С урядником толковать будешь! — уже свирепо рявкнул всадник.
— Урядник здесь? Так чего же молчал? — всплеснул руками Полозов. — Наконец-то, чертов кум, собрался навестить, — крикнул он и побежал к зимовью.
У избушки помахивала хвостом привязанная лошадь. Урядник расхаживал по тропинке.
— Господин пристав? — уважительно поклонился Полозов и распахнул дверь в зимовье. — Прошу. У нас чисто, прохладно.
— Кто такие? Документы! — строго спросил урядник, оглядывая нары.
— Какие документы, когда тут вот полный мешочек, — улыбнулся Полозов и, пытаясь немного отсыпать золота, задержал руку в кармане.
Но урядник значительно крякнул.
— О чем разговор? Пожалуйста. — Полозов великодушно выбросил мешочек на стол. — Да, паспорт? — Он вытащил бумажник. — Только зачем он вам, если половина добытого артелью, будет пересылаться в пользу Красного Креста по адресу, указанному вами.