— Задумалась немножко. Ну что там в поселке? — спросила она.
— Провел их Федот-то. Его опять приводили на допрос, к стенке ставили, а он понимай нету, и все.
— Ушел, значит? — вскочила Лена.
— Не-е. У них остался. Переночевал, теперь дрова рубит.
В поселке стало беспокойно. Просочились слухи, что Анадырский ревком обращался по радио к бочкаревцам, предлагал им раскаяться, бросить оружие и арестовать главарей. В Наяхане обращение перепечатали на машинке и разослали по побережью. Листки с обращением появились и в поселке.
В домике Митрича по вечерам уже не зажигали свет. Старик дома бывал мало. Клавдия Семеновна беспокойно выходила на крылечко, прислушивалась. Теперь уже никто не покровительствовал приказчику.
Вечерами Лена ждала Акима и писала записки Федоту.
«Моим страхам нет предела. Когда я увидела тебя рядом с офицером, думала, что оборвется сердце. Будь осторожен. Нельзя так!»
Где-то тявкнула собака. Лена встала и долго смотрела в окно. Темно. Тихо. Только на чердаке мяукал кот, да шелестела ветки кустов.
Уже март. Скорее бы все кончилось, вздохнула она и бросила взгляд на часы: десять. Сейчас подойдет Аким.
Так и есть. Скрипнула калитка. Вспыхнул огонек трубки и быстро погас. Лена сложила записку, набросила шубу и выбежала на крыльцо.
— Я готов, — глухо сказал он. — Еду. Что у тебя?
Она сунула письмо и зашептала:
— Прокламации разослали солдатам. Кому через девушек, кому просто мальчишки рассовали в карманы.
— Федот просил сказать, что в «Полярной звезде» важные сообщения о разгроме Пепеляева под Якутском и о заговоре солдат в Гижиге. Камчатское губбюро РКП (б) обязало ознакомить с номером газеты и население, и солдат, — сообщил Аким.
— Читали все, а после передали солдатам.
— С оружием уточнили?
— Да, ящики с винтовками и патронами перевезли во вторую половину склада Соловья. Там усиленная охрана. В первой содержат арестованных.
— Ну, держитесь тут. Недолго осталось, — подбодрил он Лену и ушел.
Лена дождалась, когда затихли шаги, вернулась на кухню, села у плиты, поджав ноги. Что-то знобило. Эти дни тревожного ожиданий измотали. Волновалась она и за Федота.
Пришел старик Митрич. Он долго обметал в тамбуре валенки.
— Ну, ну, Леночка, — вошел он на кухню и протянул руки над плитой. — Зашевелились, как тараканы…
— О чем вы?
— Не хитри, девка. Не слепой, — покашлял в кулак. — Офицер вызывал рыбака Краюхина, велел подготовить большую лодку. Кажись, ящики с винтовками собирается потопить в море.
— Когда? — Лена вскочила.
— Все. Сказал и позабыл, — замотал он головой. — Да и больше не знаю ничего, — Митрич вышел.
А утром со стороны Наяхана подкатила к дому собачья упряжка. В дверь ввалился офицер в пестрой собачьей шубе, темных очках. За ним Федот внес саквояж. Лена оторопела. Это был фон Кремер. Ротмистр бросил на нее пристальный взгляд, но сразу отвернулся и прошел мимо.
Лена не выходила больше из кухни. Офицер, видимо, выпил, стал говорить громко. Было слышно, как он говорил Клавдии Семеновне.
— Племянница, говорите? Так-с... Значит, Еленой зовут?
Клавдия Семеновна что-то промямлила и, проходя в чулан, шепнула:
— Этот антихрист спрашивал о тебе. Ушла бы.
Лена не знала,что делать, и решила посоветоваться с Федотом.
Когда фон Кремер ушел из дома, Федот зашел на кухню за кипятком.
— Узнал, меня ротмистр,— шепнула Лена.
— Не бойся, веди себя спокойно. Да и куда скроешься? А в случае чего, выручим. Что у вас?
Леночка передала разговор с Митричем. Федот задумался:
— Краюхин говоришь? Ладно.
Федот тут же ушел. Вернулся он через час и принялся готовить потяг. Лена, чтобы встретиться с ним, выбежала за дровами.
— Сейчас уезжаю в Олу, — сказал Федот. — Не бойся, вечером вернусь.
— Вечером? До Олы-то около ста верст.
— А зачем я его туда поведу? Хватит, — Федот перевернул нарты, смазал полозья водой и покосился на пригорок, фон Кремер шел с каким-то военным.
Лена убежала на кухню, завязала голову платком по-деревенски и села у печки. Голова горела. Видно, заболела, решила она. Ротмистр, проходя, заглянул на кухню и прикрыл дверь.
Скоро Федот постучал остолом в окно. Офицер вышел, укутался в меха и сел на нарты. Федот прикрикнул на собак, и они помчались.
А вечером пришел офицер с двумя солдатами за Леной и Клавдией Семеновной.
Арестованных втолкнули в склад. Здесь уже сидели четыре рыбака, один кореец и солдат без погон.
Лена едва держалась на ногах, в глазах рябило. Старика Митрича тут не было, и она обрадовалась этому. Клавдия Семеновна все еще не пришла в себя.