– Александр Николаевич, – поинтересовалась она ангельским голоском, улучив минуту затишья, – а испытания тоже мы будем проводить?
– Не понял, – ошарашено пробормотал завлаб. – О чём это ты?
– Ну, это, как его, – Юля скромно потупилась, изображая пай-девочку, не имеющую и понятия о том, откуда берутся дети. – Ведь мы должны сдать готовый продукт, пригодный для массового производства, разве не так? А как мы можем гарантировать надёжность и эффективность нашего наполнителя без соответствующих испытаний?
До Саши наконец-то дошло, что девушка его попросту беззастенчиво разыгрывает – он заметил, что большинство его подчинённых уже давятся от еле сдерживаемого смеха.
– Юленька, – ответил он преувеличенно серьёзно. – Обещаю, что занесу тебя в список испытателей-добровольцев первым номером. Только уточни, какой запах любви тебе больше всего нравится.
– Как скажете, Александр Николаевич, – пропела Юля, игриво стрельнув глазками. – Ради вас – всё, что угодно. Лично я всегда готова к подвигу… научному.
Зрители не выдержали – стены лаборатории сотряс дружный хохот.
– Ша, урки. – Отсмеявшись со всеми вместе, Саша счёл нужным навести порядок и прервать затянувшееся веселье. – Смех смехом, братцы, а дело – делом. Цели ясны, задачи определены – даёшь аромат любви, блин горелый!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Темнота за окном жила своёй жизнью. По потолку неряшливым блеклым привидением прополз отблеск фар одинокой машины, торопившейся куда-то сквозь ночь; потом долго и надсадно каркала ворона, которой почему-то не спалось. «Я встану так рано, что ещё поздно будет» – припомнилось выражение из далёкого детства. Саша хотел встать и посмотреть, который час, но лень было шевелиться. Судя по темноте и тишине – вороньи вопли не в счёт, – сейчас три-четыре часа ночи. Город спит: утихомирились поздние гуляки, расползлись по норам искатели приключений, преступники и стражи порядка; насытились друг другом любовники; законопослушные граждане давно вкушают заслуженный отдых перед новым трудовым днём; и даже домовые, жители смежных измерений (есть такая гипотеза), затихли в укромных уголках человечьих жилищ. И только он, Александр Николаевич Свиридов, заведующий лабораторией молекулярного синтеза НИИ прикладной химии, лежит посреди ночи на диване в пустой квартире и тупо пялится в потолок.
Кроме него, в квартире не было ни единой живой души. Мать уже перебралась на дачу, – она жила там с ранней весны до поздней осени, – и забрала с собой кота Остапа, третьего члена их «неполной семьи». Да, лет двадцать назад народу здесь было больше…
Александр повернулся – старый диван отозвался скрипучим кряхтением, – откинул одеяло, встал, подошёл к столу у окна и посмотрел на тёмный циферблат будильника. Да, так и есть – половина четвёртого. Все нормальные люди в огромном городе спят – бодрствуют одни ненормальные.
Он выудил из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой – почти невидимый в темноте дым змейкой пополз по комнате, путаясь в смутных очертаниях мебели. Саше на миг показалось, что дымная струйка недоумевает: как это так, такая большая квартира – и в ней всего один человек? Что поделаешь – так оно получилось…
Отец Александра Николаевича умер в самом конце восьмидесятых, не дожив до апофеоза торжества демократии. Наверно, старику крупно повезло – Саша с трудом себе представлял, как интеллигент старого разлива, дитя хрущёвской оттепели и времени бурных споров между «физиками» и «лириками», вписался бы в реалии новой России. Но его вдова Зинаида Матвеевна перемены перенесла на удивление легко. Если бы не мать, то после развода с Людмилой эту квартиру пришлось бы разменивать, и неизвестно, где бы сейчас обитал Александр Свиридов.
В приступе рыцарства Саша склонен был отдать своей энергичной и хваткой супруге (когда она стала «бывшей») добрую толику завидной жилплощади в старом фонде, однако Зинаида Матвеевна проявила кремнёвую твёрдость и житейскую хватку. Впрочем, мать всю жизнь (сколько Саша помнил) была именно такой: властной и императивной. Она оставляла мужу и сыну их науку – пусть мальчики играются, – надёжно обеспечивая семейные тылы, где она была полновластной хозяйкой. Александра и его отца вполне устраивало подобное положение дел, а то, что при этом приходилось терпеть жёсткий домашний диктат жены и матери – ну что ж, за всё надо платить!