Двести сорок шестая.
— Пункт двести сорок шестой — глумление над идеями Пацифиса. Наказание…
Что ж, это обвинение можно предъявить миллионам обитателей Содружества — тем, кто открыто признавали себя иррационалистами. И все они отличные ребята хотя бы уже потому, что перед тем, как выстрелить в спину, они обязательно окликнут тебя. Паци стреляли молча.
— Пункт двести сорок седьмой — причинение материального ущерба государствам Пацифиса. Далее следуют еще десять пунктов, содержащих обвинения по менее тяжким преступлениям.
«Зачем тебе это? — шепнули губы Керла. — Лучше погладь меня по голове, а то я начал забывать твою ласковую руку». Откуда–то сверху опускалась тяжелая непроницаемая пелена, окутывавшая голову и заставлявшая кровь стучать гулкими молоточками. Липкая лента отрезала Керла от мира, оставив его в полном одиночестве. Ни голоса, ни звука, словно вмурованный в черное безбрежье вакуума. Верно, гак чувствуют себя приговоренные к «легкой смерти». Так паци именовали казнь, когда осужденного заключали в неуправляемую капсулу, снабжали трехдневным запасом пищи и воды и оставляли близ необитаемых астероидов. Эта казнь считалась гуманной. Керлу не подарят подобной смерти. Ведь он Вельхоум. А Вельхоума надо не только убить, но и трижды убедиться, что он мертв.
Липкая лента проникла в рот. Керл начал задыхаться. Он хотел закричать, но не мог, хотел пошевелиться, но пальцы не слушались его. Теряя сознание, Керл выдавил лишь одно слово:
— Белонна!
— Белонна…
После того как паци прибрали к рукам Новую Россию и Лербену, Белонна стала последним прибежищем гладиаторов. Остальные Свободные Планеты уже не рисковали проводить турниры, опасаясь спровоцировать вторжение войск Пацифиса. Лишь гордая прекрасная голубоводная Белонна во всеуслышанье заявляла о своей приверженности идеям иррационализма, а ее сферотрансляторы регулярно передавали репортажи с гладиаторских турниров.
Казалось, в этом уютном мире ничего не изменилось. Малиновое солнце было по–прежнему ласково, люди приветливы и улыбчивы, улицы утопали в зелени, стеллажи торговых модулей ломились от товаров. По вечерам доносилась негромкая музыка, и до самого утра по улицам нетвердым шагом бродили гуляки, дегустирующие всевозможные напитки — от старого андалусийского до модного ныне кепча.
Внешне ничего не изменилось. Но на деле все уже было не так, как прежде. Планету окутала тяжелая пелена обреченности. Пацифис одерживал верх. Об этом свидетельствовало многое — гладиаторы завершали карьеру, стремительно сокращалось число зрителей, резко упали доходы маклерских контор. Люди стали осторожней в словах, понимая, что может наступить день, когда все сказанное будет поставлено им в вину.
Тени заполнили узкие, улочки Вольтервилля. День близился к концу. Солнечный диск наполовину утонул в бездне Лазурного моря. Сплевывая шелуху сладких терратовых орешков, Керл неторопливо шагал по направлению к Дворцу Меча.
Вольтервилль был типичным городом Эпохи Становления. Ровные ряды аккуратных небольших домиков с обязательными цветниками под окнами перемежались тавернами, барами и домашними пансионами, где за умеренную плату можно было жить и столоваться хоть круглый год. Скоро Керлу, возможно, придется поселиться в одном из подобных пансионов. Завтра последний день турнира «Корона и щит», что будет дальше, никто не знает. Впервые за многие годы не поступило ни одной заявки на проведение очередного турнира. Могло случиться так, что турнир в Вольтервилле окажется последним.
По большому счету, Керлу было наплевать на это. Жаль, конечно, расставаться с занятием гладиатора, в котором он достиг такого совершенства, но если Гильдия умрет, Керл не останется без дела. Пока есть парни, заботящиеся не о том, чтобы прожить дольше, а о том, чтобы прожить повеселее, Керл Вельхоум найдет себе занятие. И даже если эти парни вымрут, подобно мастодонтам Сягьерры, Керл рассчитывал оставить этот бренный мир последним. Закончив карьеру гладиатора, он может записаться в укротители диких сатардов на недавно открытой Кээне или стать косморазведчиком. Во Вселенной еще предостаточно мест, где требуются меткий глаз, сильная рука и железная выдержка.
Керл выбросил опустевший пакетик в утилизаторный контейнер и свернул на улицу Торландера, которая выводила прямо к Замку Меча. Торландер некогда был его учителем в фехтовании. Очень хорошим учителем. Пожалуй, даже слишком хорошим, потому что в конце концов Керл убил его в поединке на мечах. Прекрасно владевший обеими руками Торландер решил воспользоваться этим обстоятельством и перебросил меч в левую ладонь, чтобы ошеломить Керла неожиданным выпадом. Но Керл подсел под удар и вонзил свой клинок точно в сердце противнику. Теперь Торландер лежал в Пантеоне, а так как на его счету было более сотни побед, в его честь назвали улицу в центре Вольтервилля.
Известность весьма приятная штука, но порою она раздражает. Керл не раз имел возможность убедиться в этом. Вот и сейчас он начинал злиться из–за того, что прохожие — а этим теплым вечером их было необычайно много — уделяли гладиатору слишком пристальное внимание.
Подобные издержки популярности отравляли Керлу жизнь уже лет десять — с тех пор, как он одержал свои первые победы на гладиаторских турнирах. Первое время Керл улыбался приветствующим его, затем они стали его раздражать. Порой он даже доходил до того, что изменял свою внешность; на планетах Пацифиса это, кстати, было нелишней предосторожностью от пули из–за угла. Однако на Белонне Керл никогда не прятал своего лица — это был его дом, где по–настоящему любили. Появись он на улицах Вольтервилля или Гамеса с приклеенными усами — и это стало бы страшным оскорблением для белоннитов. Приходилось терпеть.
Но на сегодня лимит терпения был исчерпан. Керл был утомлен, к тому же ему пришлось изрядно понервничать во время утреннего поединка. Он бился против пяти гладиаторов–лербенитов, и был момент, когда противники загнали его в ловушку — каменный карьер, щедро напичканный минами и синхронизированными гранатами. Стоило Керлу запаниковать — и он, верно, остался бы в том карьере навечно, но он сумел затаиться и пересидеть, а затем выбрался наверх и перестрелял своих оппонентов. За этот поединок он получил пятнадцать тысяч. Завтрашний бой с Костоломом Барри Гилмором принесет ему в случае удачи еще двадцать. Неслыханная сумма за один поединок! Таким образом устроители пытались повысить интерес к играм. Гильдия агонизировала. Керл подумал, что мог бы неплохо истратить эти деньги. На них, к примеру, можно бы было купить небольшую яхту и отправиться в созвездие желтых карликов — любимое место отдыха богачей с Сомметы и Океаниды. По слухам, в системе Терезы вновь объявились космические корсары. В случае чего можно было попытать счастья в их компании.
Какая–то девушка слегка задела Керла плечом — наверняка чтобы обратить на себя внимание — и тут же извинилась. Вот этого ей как раз не стоило делать. Гладиатор кисло улыбнулся в ответ, машинально ощупывая взглядом ладную фигурку. Девушка была очень даже ничего себе, но, право, в этот вечер Керлу было не до женщин.
Он стоял на перекрестке и размышлял, куда податься. Идти в свои апартаменты в Замок Меча Керлу отчего–то расхотелось. Ночи на Белонне длинны, и он имел в запасе куда больше времени, чем требовалось, чтобы отдохнуть перед боем. Можно было, конечно, посидеть в баре «У Керла» — за право дать своему заведению это название Лyp Пуряну отсчитал Керлу триста кредитов, — но там попадалось слишком много знакомых, каждый из которых считал своим долгом похлопать знаменитого гладиатора по плечу. Керл не испытывал желания попасть в их дружеские объятья. Еще можно было пойти в гости к Квинту Курцию, который перебрался на Белонну незадолго до того, как на его родной Катанре одержали верх паци. Квинт был хорошим приятелем, Керл сильно сблизился с ним с тех пор, как они совершили полное опасностей путешествие на Соммету, на обратном пути едва ускользнув от кораблей тмендян. Но Квинт Курций слишком любил поговорить, а Керл в этот вечер не был склонен слушать умные речи.
— Пам–рам–пари–бом–пам–рам!