Этот старый кретин вновь меня поимел, как доверчивую шлюху! - думал Джилпус, на этот раз любуясь небом уже с другими мыслями. - Выходит, этот гребаный Маркус следит за каждым его шагом! Вот так новость! Если бы он, Джилпус, не был бы дураком, то догадался бы уже давным-давно, что по чем в этом мире! В этом сраном Городе вообще кому-то можно верить?
Ответ прост - никому.
Глава десятая.
Сенатор Маркус Себастус сел в кресло напротив стены, украшенной огромным ковром. Выдохнув со свистом, он нажал небольшую кнопку под ручкой кресла. Бояться того, что кто-то кроме него эту кнопку найдет бессмысленно - в кабинет Маркуса никто не зайдет без его ДНК-разрешения. Внуки легли поспать, дочери и сын отдыхают на крыше у бассейна, что еще нужно, для полного счастья?.. Только то, что появилось на стене.
Ковер исчез. Стена стала огромным экраном. На этом экране разворачивалась величественная картина, которую он, сенатор Себастус, сам создавал прошлой ночью.
Маркус смотрел на запись, которую сделала камера под его руководством - запись под номером одна тысяча двести восемьдесят четыре в его коллекции.
Две девушки были привязаны к небольшим крючьям в белой стене. Маркус подошел к одной из девушек и принялся ее насиловать. Соски второй девушки, болтавшийся рядом со связанными руками и ногами, сенатор зажал между ногтями пальцев и сжал с такой силой, что из-под ногтей потекла тоненькая речонка крови. Сенатор оскалил белые зубы и резко припав к груди девушки, которую насиловал, откусил сосок от ее левой груди.
Два часа смотрел свою запись сенатор Себастус, зажав член в потной руке и анонируя, глядя на свои свершения на экране. Когда сперма вырвалась наружу и потекла по его пальцам, на экране Маркус отрезал головы девушкам, после чего совал свой член в окровавленные рты...
- Да, папа, ты умеешь отдыхать.
Маркус улыбнулся, услышав голос сына.
Глава одиннадцатая.
Эллен сидела на ступеньках лачуги и смотрела на Ворота. Масса людей возвращалась домой, кто с пакетами, кто с пустыми руками. Кто-то нес домой возможности выжить, кто-то нес домой смерть. И никто не хотел делиться с кем-то тем, что было. Люди - звери, думающие только о себе. И Эллен давно стала такой же, как и большинство из тех, кто прибыл сюда из Нижних ярусов. Временами ей хотелось включить благородство, которое копошилось глубоко внутри ее души, но она каждый раз одергивала себя - сделав однажды жест доброй воли, она уже никогда не избавиться от назойливых людей, которым везет меньше, чем ей.
Больше всего Эллен повезло с мужем. Все знали Питера. Все знали, что с его семейством лучше не связываться. Питер был своеобразным чемпионом дворовых драк. Он дрался, словно виртуозный танцор. Да... И все это бросил только ради того, чтобы его дочь росла рядом с нормальным отцом, а не с куском мяса, приходящего домой с поломанным носом, челюстью или в синяках и ушибах... Сейчас, два года спустя после последней драки, Пит начал терять форму, стал избегать драк и конфликтов. Эллен казалось, что еще немного и ее грозный, воинственный, сильный и умный муж превратиться в апатичную тряпку, как и большинство из тех, кто здесь обитает.
Толпа рассосалась, а Брауна все так же не было видно.
- Ты не меня высматриваешь?
Голос за спиной - признак ее невнимательности.
- Не знаю, как я смогла тебя не заметить! - сказала Эллен, повернувшись и поднявшись с деревянной ступени крыльца.
Браун не стал дожидаться приглашения и прошел в дверной проем. Эллен последовала за ним и прикрыла дверь на засов. Треща горели жировые лампы на стенах, посредине комнаты стоял деревянный стол с корявыми ножками и полугнилой крышкой. Браун поставил на стол пакет, с которым зашел в лачугу, и принялся доставать содержимое. Брикеты с маслом и витаминным концентратом, батончики с белком, банки с консервами.
- Как тебя не прибили? - удивилась Эллен.
- Я говорил, что несу еду жене Роксбурга, - отозвался Браун, доставая из пакета последний батончик.
- Это еще действует? - спросила Эллен, раскладывая то, что было на столе по кучкам.
- Да! Ты можешь мне не верить, но внутри у людей все еще живет страх перед Железным Кулаком, - заверил Эллен Браун.