- Где моя дочь, чертов железный ублюдок?! - прокричала в закрытую дверь Эллен.
Пит посмотрел на жену. Злая и заспанная она была по-настоящему красива и женственна. Почему такие мысли всегда шли ему в голову не в самое подходящее время? И это еще мягко говоря, не в подходящее...
Неожиданно в стенах над койками открылись ниши, из которых показались по две небольшие тарелки с белковым супом и пара батончиков в каждой нише. Завтрак. Точнее, то, что объединяло завтрак, обед и ужин в одном...
Как бы не велика была гордость Питера и ненависть Эллен ко всему, что связано с Городом, оба все равно понимали, что, если не будут есть, умрут, так и не выйдя на Арену. Единственный шанс на выживание и их дочери - чертова Арена Колизея... Если с этим не смириться, не выжить.
- Приятного аппетита, Питер, - сказала Эллен, присаживаясь на койку и снимая с ниши все, пока та не закрылась.
- Приятного мало, - проворчал Пит.
Вслед за женой, он снял с ниши пару тарелок и пару батончиков. Суп следовало выпить сразу - велика вероятность, что он мог прокиснуть. А вот батончики можно и положить в укромное местечко на голодный час. Это Пит и сделал, положил пару батончиков в карманы белоснежных брюк.
- Я готова к бою, - заявила Эллен, едва Пит вернул пустые тарелки в нишу, и та закрылась.
- Угу, - бросил Пит с набитым ртом. - Начнем с разминки, - сказал он.
- Как скажешь, мастер! - Эллен улыбнулась какой-то странной улыбкой, которую раньше Питеру видеть на губах жены не приходилось. Что-то сумасшедшее было в этой улыбке, что-то, что пугало его, вселяя в душу лишнее переживание за рассудок любимой, которую он любил, любит и будет любить всегда.
Начав с разминки, они перешли к отработке ударов руками и ногами, а уже затем головой. Питеру все больше и больше нравилось учить жену драться. Он уже тысячу раз пожалел о том, почему не научил ее элементарным приемам много раньше? Почему сомневался в ее способностях? Почему? Вопросы, на которые уже поздно искать ответы - время ушло и его не вернуть. Сейчас же, глядя на то, как изящно Эллен выполняет одно движение за другим он не переставал удивляться ее целеустремленности - качеству, которого он у нее никогда не наблюдал до этого... А, быть может, это всего лишь способ забить время чем-то настолько напряженным, чтобы не дать прорасти в голове мыслям о дочери, дочери, которая сейчас находиться в такой же камере, как и они, за тем лишь маленьким исключением, что она лежит там без сознания, под препаратами, сдерживающими развитие инфекции...
- О чем ты думаешь? - услышал сквозь пелену размышлений голос Элли Питер.
- О том, как ты прекрасна...
- Ага! Заливай! С грязными волосами, да? Красота-то какая! Ведьма любая позавидует!
- Не говори глупостей! Представь, что я твое живое зеркало. Что ты видишь?
- Я вижу отца нашей дочери, который делает вид, что не переживает, или старается сделать такой вид. Но отцу дочери не удастся обмануть ее мать, которая видит отца насквозь, видит, как сердце отца разрывается на части и обливается кровью, видит, как отец сходит с ума, сам того не ведая...
- Ты нарисовала красивую картину, - отозвался Питер, едва шевеля пересохшими губами.
- Так и есть. Это то, что я вижу. А что видишь ты?
- Что вижу я? Я вижу, что время идет... Так что не будем тратить его на пустые разговоры и продолжим тренировку! Тренируя тебя, я тренируюсь и сам. Что, продолжим?
- Да.
К концу второй долгой тренировки выяснилось, что удары головой Эллен наносит дефективно. Этот дефект мог сыграть злую шутку, так что Пит решил во что бы то ни стало развить у жены правильность ударов головой. Проведя за интенсивными тренировками весь день, они и не заметили, что пришла ночь. Свет в камере не гас никогда, так что усталость от тренировок шла Питу и Эллен на пользу. Едва коснувшись подушек, они засыпали.
Проснувшись, ели, поминали Лизи, клялись дочери в вечной любви и обещали приложить все усилия, чтобы ее вытащить. И пусть Лизи, возможно, находилась от них за сотни километров, она слышала их. Они верили в это с наивностью детей, верящих в Санта Клауса.
После завтрака наступала череда тренировок. Тренировки продолжались несколько часов. После чего делался небольшой перерыв. После перерыва следовали еще несколько часов тренировок, после этого тела Пита и Эллен, изнемогая от усталости, ложились спать, а разумы отправлялись в те закоулки мечтаний, где они все были вместе и в совсем другом мире...
Никто не приходил к ним в камеру. После визита дроида с жезлом. Чтобы не сбиться со счета дней, Питер научился оставлять на белых стенах серые метки от потеков супа. Много супа для того чтобы оставить метку, не требовалось - четвертая часть грамма, не больше. Зато метка не стиралась и не исчезала долго, служа календарем.