Да, быть может она и мечтала о смерти, но не сейчас. Время для ее смерти придет, но лучше, если это время придет тогда, когда ее дочь будет твердо стоять на ногах. Пока ей умирать еще рано.
Сон долго блуждал в своем царстве, пока не находил в нем Эллен и не погружал ее в себя, словно неопытного ныряльщика в глубины океана, норовящего все время утонуть...
Пит, в то время, как Эллен двигалась, переворачиваясь с бока на бок, лежал, положив под затылок руки. Он не думал, как бы покончить жизнь самоубийством, не думал, как плох мир, в котором ему не повезло родиться... Нет, о подобном он не думал. Все, о чем шел его мыслительный процесс - слова Эллен. Да, она сказала ему сегодня вечером (если это действительно был вечер, в этой белой коморке он совершенно потерял счет времени) больше, чем за предыдущие года полтора... Нельзя было давно ему все рассказать. Намекнула бы на его эгоизм. Что поделаешь, если он таким урожден?
Она хочет, чтобы он вышел на Арену и превратился в чудовище. Но хочет ли этого он? Нет, не хочет. За свою жизнь - короткую, но насыщенную неприятными событиями - Питер повидал много чудес. Кто-то кого-то убивал. Кто-то кого-то... убивал. Кто-то кого-то... Да, да, да. УБИВАЛ. Люди рождены для того, чтобы убивать друг друга. Вот толь ко он, Питер, не приемлет убийства ради кого-то, пусть и ради собственной дочери...
Что ты несешь, ублюдок?! - спросил его внутренний голос. Этот внутренний голос, который можно было назвать внутренним Питом, всегда стремился к тому, чего он, Питер настоящий, не желал делать. Ты ДОЛЖЕН спасти дочь! - орал голос у него в голове.
Пит повернулся на бок. Матрас под его телом зашуршал в тишине комнаты словно крылья огромной птицы.
Я должен спасти дочь! - рассуждал он, поддавшись на уговоры и вопли внутреннего голоса, - Я должен! Но как мне переступить через столько смертей?! Черт бы побрал тех ублюдков, которые придумали Колизей! Горите в аду! Ублюдки! Он отомстит им! Отомстит! Ничего, всему свое время!
Пит закрыл глаза и начал засыпать с одной яркой и пышущей жаром идеей - идеей мести. Идеей мести за то, что Колизей, его Арена, его соревнования, превращают Питера Роксбурга в чудовище. Месть за дочь и за жену. Но, как и для любого настоящего эгоиста, на первом месте шла месть за то, что Колизей заставил его, Питера, страдать и меняться в не лучшую сторону...
Проснувшись через несколько часов, Питер встал на непослушные, ноющие, ноги и присел рядом с койкой, на которой спала Эллен. Он посмотрел на жену. Миловидное лицо, смуглая кожа, гордый подбородок упрямой женщины, которую он любил и любит. Открыв глаза секунду назад, он открыл для себя новый мир. Мир, в котором он влюблен в жену больше чем в себя. Вот она - Эллен - та женщина. Она способна сделать мужчину лучше, способна дать ему хорошую пощечину и поставить словами на место...
Питер присел рядом с краем койки и поправил локон свалявшихся каштановых волос Элли, заправив его за ухо. Он улыбнулся, словно увидевший солнечные лучи узник. Глаза увлажнились, и одинокие слезинки скатились по небритым щекам, упав на мягкий белый пол. Почему он понял, как любит жену только сейчас. Только сейчас, когда они стоят на грани возможной гибели, на краю пропасти? Почему? Почему он был так слеп? Обрести любовь, чтобы ее потерять? Это несправедливо!
Рука Эллен легла на его руку. Подняв глаза, Пит увидел глаза жены, смотревшие на него ясно и тепло. Ничего не сказав, Эллен подвинулась к стенке, освободив ему место. Он прилег рядом с Эллен и обнял ее, ощутив жар ее плот, плоти женщины, которая так ему предана, так предана его дочери, что мирилась все это время с его эгоизмом с его поведением, не достойным слова «мужчина» ... Да. Он был глуп и слеп. Впредь этого не будет! Никогда!
- Я люблю тебя, - прошептал Питер на ухо Эллен.
- Я верю тебе.
Его руки сами начали ласкать ее тело, возбуждая в ней неистовый жар любви и страсти, возбуждения и нежности... Они занялись любовью, думая о том, что, возможно, это последняя их близость в жизни.
Глава двадцать третья.
Майкл Томбо - ты самое настоящее... Что? Дерьмо? Наверное... Зато он самое властное дерьмо на свете! Это тоже дорого стоит!
Майкл улыбнулся. Он сидел за столом с матерью и наблюдал за тем, как она ест непонятное содержимое из глубокой тарелки пластиковой ложкой. Иногда она улыбалась ему, отрываясь от поедания бесцветной жидкости. От одного взгляда на мать ему становилось не по себе. От улыбки же, беззубой, он сходил с ума от жалости. И тупоголовые ублюдки, которые изобрели все эти чертовы камеры здоровья, модули регенерации, не могли ничего сделать с его матерью. В том, что творилось с Софией Томбо не мог разобраться никто. Сначала у нее на голове выпали все волосы, так толком и не поседев. Следом выпали зубы. После всего этого, природа, словно насмехаясь над ним, лишила его мать всех признаков разумности. София Томбо за каких-то полгода превратилась из красавицы в безумное бревно, которое говорило нечленораздельно, постоянно брызгая слюной налево и направо...