Истерический смех разорвал полотно тишины, царившей в комнате.
Поперхнувшись, Пит повернул голову на смех. Смеялась Эллен. Она склонилась над тарелкой, будто в приступе тошноты, и сотрясалась от смеха. Недоуменно встав с пола, Питер приблизился к жене и взял ее за плечо. Когда Эллен повернула голову, по ее щекам текли слезы. Рот был открыт, придавая лицу странный вид сумасшествия.
- Мы думаем, как нам с тобой изменить этот мир, ха-ха! А в это самое чертово время нашей дочери угрожает смерть! Ты не думаешь о том, что мы выиграем все эти битвы! Знаешь, почему я знаю о том, что ты не думаешь об этом? Я ОБ ЭТОМ НЕ ДУМАЮ! Это наша...
- Успокойся, - прошептал Пит, убрав руку с плеча жены.
- Нет!
- Успокойся, Элли, - повторил Питер.
Он не думал, что с женой, которая ни с того ни с сего решила съехать с катушек. Он думал о том, что она права. Все ее слова бьют прямо в точку - в сердце проблемы, стоявшей пред ними. Лизи, их маленькая Лизи, в большой опасности, в такой опасности, в которой все предыдущие годы ее жизни не более чем искорка по сравнению с огромным кострищем...
- Ты права... - прошептал Пит, едва шевеля пересохшими губами.
- Еще бы! - улыбка на губах Эллен растаяла. - Еще бы, твою мать! Еще бы... - рыдания поглотили ее слова.
Присев рядом с ревущей навзрыд женой, Питер обнял ее за острые плечи и ощутил под руками содрогающееся тело. Ему перехотелось что-либо делать, что-либо говорить, что-либо предпринимать... Он ощутил апатию и упадок сил. Наверное, он поддался на угнетающую обстановку, поддался. Словно щенок, поддающийся на гнет будки, в которую его посадили...
То, что Эллен сорвалась, это плохо, очень плохо. Что ему теперь остается делать? Да, в нем вновь проснулся эгоизм, который и не думал исчезать навсегда, и ничего он поделать не мог. Но, с другой стороны, на что он способны без Эллен? Она всегда была его стимулятором, его катализатором, его зарядным устройством, благодаря которому он всегда шел к цели сломя голову. Что теперь? Если она сдалась и пала под действием обстоятельств, то что делать ему?
Пит вдруг осознал, что его глаза закрыты. Открыв из, он уже знал, что нужно делать.
- Ты не должна раскисать! - закричал Пит, брюзгнув спиной на пол. - Ты мне нужна, понимаешь?! - Эллен если и понимала, то никак не могла показать свое понимание, скрытое под ручьями слез. - Я не смогу без тебя пройти все это! Ни я, ни Лизи! Мы - одно целое, понимаешь?! - Пит еще раз встряхнул жену. - Если сдашься сейчас ты, сдамся и я! Ты это понимаешь? Эллен? Я не хочу выходить на Арену с убитым стремлением к победе! Ты убьешь его! Ты убьешь последний шанс на спасение для нашей дочери! Ты меня слышишь?!
Лицо Эллен сменилось. Из мертвенно бледного оно вернулось к тому состоянию, в котором походило на недозрелый помидор - слабый румянец вернулся на впалые щеки.
- Ты - двигатель, то горючее, благодаря которому нам, я почти уверен, светит не лампочка над головой, а звезда победы. Я верю в тебя и в то, что ты способна вдохновить меня на подвиг - спасение нашей дочери, Элли.
Питер умолк. Он услышал бешенный стук сердца, отдававшегося в висках, ощутил шершавость пола под ладонями, покрытыми потом, почувствовал запах пота жены и своей собственный, почувствовал смесь отвратительных искусственных запахов, шедших от разлитого супа... Он стал сверхчувствительным ко всему, что его окружало. На миг. За этот миг он вдруг понял, что никогда еще так не хотел жить, как сейчас, сидя напротив Эллен, когда Лизи находится вне досягаемости его рук и возможностей... Да. Именно сейчас он был готов отдать все на свете лишь за одну возможность жизни для себя и близких в том страшном мире, в котором до этого они жили...
- Прости меня, Пит, - сказала Эллен.
Рыдания, сменившие смех, разрывали ее изнутри, но она сдерживала их. Она уже показала свою слабость и не хотела еще больше ослабеть под натиском отчаяния.
- Я не знаю, что на меня нашло... Я... Я просто не могу так вот сидеть... Или тренироваться с тобой... Не могу я... Понимаешь? Не могу! Наш ребенок не известно где... Не известно, каково ей сейчас... Каково Лизи сейчас без нас, Питер?..
Пит ничего не ответил. Его руки поднялись вверх, оторвавшись от мягкого пола и прилипли к ушам, зажав голову в металлические тиски пальцев. Он хотел бы отрубить себе ту чертову бестолковую штуковину, которая болталась на шее. Отчаиваться нельзя, сказал он себе, но как же это трудно - бороться с отчаянием...
Эллен подползла к нему и, словно маленький ребенок, оторвала одну его руку от головы и положила ее на себя. Уткнувшись лицом в грудь мужа, она тихо заплакала. Она хотела многое сказать ему: как устала, о том, как мало у нее осталось сил для борьбы... Хотела сказать, но не могла из себя выдавить и слова. Грудь Питера поднималась в такт его медленному, прерывистому дыханию. Он в таком же положении, что и она, подумалось ей, вот почему ему говорить ничего не надо - он и так знает все...