Сегодня ставки делались только на победу Роксбургов. Все ждали от них победы. Ставки принимались десять тысяч к одному, что было просто немыслимо! Многие аналитики Колизея и тотализаторов предсказывали, что ставки вырастут до небывалых высот. Такие новости радовали всех, кроме тех, кто будет на поле битвы...
Питер думал, как расправится с Майклом Томбо. Эти фантазии стали для него обычным делом. Закрывая глаза, он видел в руках шею Томбо, видел, как сжимает ее, чувствовал, как напрягаются его мышцы, и скулит тот, кто сидит на троне, возвышаясь над всеми...
- Как думаешь, нам скоро позволят увидеться с Лизи? - услышал сквозь фантазии Пит.
Он забыл о дочери... От этой мысли его бросило в дрожь. Как он мог?! В течении нескольких дней, прошедших после последней битвы, они только что и говорили с Эллен о Лизи. Что будет, если они не пройдут этот путь битв и крови до конца? Или, что будет, если они пройдут до конца? Не окажется ли, что Томбо их обманывает? Убьет их ребенка у них же на глазах.
Эллен, казалось, убеждала себя в плохом варианте развития событий. Как бы она ни старалась, а за все время, что они находились под крышей Колизея, жена Пита не убила никого из противников. Для Питера уже не была секретом та тактика, которую избрала Эллен - навевать себе на нервы самые худшие варианты будущих событий, словно спагетти на вилку, и таким образом стимулировать гнев и злость. Насколько удачно у нее все получалось, Пит понять не мог. От одной мысли, что его жена - слабая женщина - превратиться в убийцу, хладнокровного и жестокого, ему становилось не по себе и холодок тревоги вызывал озноб...
- Я надеюсь, что не скоро, - ответил Пит.
- А я надеюсь, что все будет, наоборот, скоро. Чем быстрее это дерьмо закончиться, тем лучше. И для нас с тобой и для Лизи.
- Я хотел бы ее увидеть, - сказал Питер.
Элен встала с кровати, на которой лежала рядом с ним, ничего не ответив. Пит проводил ее взглядом.
Что я не так сказал? - подумал он.
Наверняка Эллен отправилась в ванную, реветь. Какой бы мягкой и эмоциональной не казалась Элли, она всегда была сдержанней всех женщин, которых знал Питер. В его коллекции женских имен такой же сдержанной и упрямой женщины, как Эллен, не было. Он это знал.
Не соврал ли он сам себе и жене, сказав, что хочет увидеть дочь? Нет, не соврал. Чувство тревоги и тоски, бушевавшее в сердце, остыло, из огромного пламени прекратившись в слабый костер... Лизи его дочь, его РОДНАЯ дочь, что может быть ужаснее разлуки с ней, при том факте, что ей угрожает опасность?.. Ничего.
- Ты ведь на самом деле ни черта не нуждаешься ни во мне, ни в ней, так ведь?
Голос Эллен опередил ее тело, показавшееся в махровом халате в дверном проеме.
- О чем ты? - спросил Питер.
- О том, что ты самовлюбленный сукин сын! - Эллен разревелась. Подняв руки, она скрыла раскрасневшееся лицо в ладонях.
- Не... - Питер подумал, что у Эллен вновь начинается истерика. - У тебя депрессия, милая... - более мягко и тише сказал Пит.
Он встал с кровати и подошел к ней, протягивая к руки. Пит не ожидал, что она их оттолкнет. Его щеки расперла обида. Отталкивать его в такой обстановке. В такую минуту. Как она смеет? Он забыл, что сплоченность семьи должна стоять на первом месте - его первый принцип со времени начала Битв в Колизее - и поддался гневу.
- Когда ты возьмешь себя в руки?! Когда?! - Питер схватил Эллен за плечи и хорошенько встряхнул. - Ты всю жизнь была всем довольной сукой! Всегда плакала себе по ночам или еще, как и где, чтобы я не видел и не слышал, а сейчас тебе все настохорошело, да?! И все ИМЕННО СЕЙЧАС?!!! Это должно меня радовать, а? Так что ли? Вот, посмотрите, я сблизился с женой! Ой-е! Как хорошо у нас все получается, теперь мы понимаем друг друга, вы не поверите, с полуслова!
Пощечина от Эллен, которую Питер ждал, но до последнего надеялся, что ее не будет, ошпарила левую щеку огнем. Пит почувствовал, как кожа начинает гореть, словно на нее прыснули кипятка или кислоты. Машинально поднеся руку к тому месту, где горела щека, он посмотрел на Эллен глазами, полными гнева и едва сдерживаемой злости.