Торжество омрачалось волной тошноты, захлестывающей её желудок. Она усилилась, когда она попыталась встать, но безуспешно. — Я голодна, — сказала она, самым простым способом объясняя, что её запасы иссякли, её печень иссохла, её кровь жаждала сахара.
Андао вскочил на ноги. — Конечно! — сказал он, затем на мгновение замешкался, как будто вспомнив, что не знал, как готовить еду без прислуги. — Рисовые крекеры. И чай. Я вернусь.
Трин и Мими остались на месте, оба смотрели на Хендона. — Что ты сделала? — спросил Трин.
— Этот таламус, который мы исследовали, я его восстановила. Его собственный мозг боролся за то, чтобы общаться сам с собой после того, как он был повреждён в аварии, — сказала она. — Что касается тебя, я удалила твои рецепторы счастья. Так что я ничего не изменила, правда.
Он моргнул на мгновение, прежде чем понял, что это была шутка. И Трин засмеялся. Он засмеялся, просто тихий ропот за закрытыми губами, но всё же смех. Даже Мими смотрела на него с удивлением, её улыбка была осторожной, но искренней. Она взяла руку Хендона в свои маленькие длинные пальцы и приложила её к губам в поцелуе, который скрывал улыбку. Из этого поцелуя, из смеха Трина излучалась надежда, тепло возродилось в этой холодной спальне. Затем пришло знакомое чувство, что Нхика здесь не принадлежит, охваченная их растущим счастьем. Она сделала своё дело; она получит свою плату утром, когда Хендон проснётся. Может быть, она даже получит прощальный обед от Конгми. Но она исцелила Хендона, и всё остальное будет уже излишним.
Её успех этой ночью был окрашен разочарованием, и когда Андао вернулся с её крекерами и чаем, она взяла их, встав слишком резко. Тошнота снова захлестнула её, желудок бурлил пустым, а перед глазами заплясали чёрные пятна. Она снова это сделала, потратила слишком много и забыла о себе в процессе исцеления.
Её зрение сузилось, тарелка выскользнула из её руки, когда ноги подломились под ней. — Кто-нибудь, поймайте меня, — сказала она, прежде чем упасть в обморок.
Глава 14
Нхика мечтала о смерти. Не о такой, какая постигла её семью, и не о такой, какую она представляла себе, а о мирной. Счастливой. Добровольной. Шагнуть в смерть, как шагаешь в объятия, потому что по ту сторону будет её мать, ещё не истощённая лихорадкой; и отец, с обеими ногами на твёрдой земле, не унесённый солёной водой.
Её бабушка тоже будет там, больше чем прах, с распростёртыми руками.
Нхика шагнула вперёд, но не двинулась с места. Что-то тянуло её назад, так же крепко, как шнур вокруг талии, но она тащила ноги вперёд, протянув руку.
— Не сейчас, — сказала бабушка. — У тебя ещё есть жизнь. — Она держала то выражение, которое Нхика помнила больше всего, строгое, но любящее, одновременно проявление любви и предостережения.
Затем Нхика полетела назад в внезапное пробуждение, сердце гулко билось о рёбра, а свет расплывался в её глазах. Медленно к ней пришло осознание окружения: аккуратно заправленное одеяло, неуклюжий медицинский аппарат, собранный с одной стороны кровати, и неясная фигура на другой стороне.
Нхика моргнула, разгоняя туман в голове, и черты фигуры обрели чёткость, формируя доктора Санто, спящего в кресле рядом с её кроватью, скрестившего руки, с расстёгнутым воротником и очками, сползшими на кончик носа.
— Доктор Санто, — сказала она хриплым голосом. Она прочистила горло и повторила попытку. — Доктор Санто.
Он вздрогнул и проснулся, неловко поправляя очки, и моргнул в удивлении, выглядя почти так же ошеломлённо, как и она.
— О, какое облегчение, — вздохнул он. — Ты проснулась.
— Кочин здесь? — спросила Нхика сонно. Где бы ни был доктор Санто, там обязательно был Вен Кочин, и Нхика не была уверена, что готова сейчас встретиться с Кочином.
К счастью, доктор Санто покачал головой. — Брат и сёстра позвали меня — сказали, что ты упала в обморок.
Только тогда она заметила, что на улице совершенно темно, и катетер, свисающий с медицинского аппарата, ведёт обратно к её руке. Нхика вздрогнула, ощутив, как лишняя жидкость смешивается с её кровью. Её тело содрогнулось от этой мысли, и она потянулась, чтобы выдернуть шнуры из кожи, но доктор Санто вскочил, чтобы остановить её.
— Осторожно, — предостерёг он. — Дай мне позаботиться об этом.
Нхика напряглась, её рука всё ещё обхватывала катетер. Она не находилась под опекой другого человека уже много лет, и никогда за ней не ухаживал настоящий врач. Но она уступила, наблюдая, как он обошёл её кровать и взялся за её капельницу.