Он кивнул, затем жестом пригласил её присесть. Она устроилась в одном из его кресел.
— Я сказал ему, что не могу, будучи честным с собой, использовать капитал моего пацифистского отца для финансирования военной кампании.
— Понятно, — сказала она, и тишина снова воцарилась. Он выглядел подавленным, словно пытаясь заполнить слишком большое для него кресло.
На мгновение они оба молчали, и Нхика задумалась, зачем её ноги привели её сюда — чтобы утешить? Собрать больше секретов? Тогда Андао спросил:
— Ваша культура верит в загробную жизнь?
Она взглянула на него. Он никогда не проявлял большого интереса к её личной жизни, даже когда они придумывали её прошлое; между ними всегда были только деловые отношения.
— Да, — ответила она. Хотя сама Нхика не была уверена, верит ли она в загробную жизнь.
— Я рад, что я не верю, — признался он. — Не знаю, смог бы я жить с мыслью, что отец видит меня сейчас.
— Почему?
Он на мгновение задумался, подбирая слова.
— Я потерял его так быстро и неожиданно, что у меня никогда не было шанса спросить его, как я должен сохранить память о нем.
Его слова затронули глубину печали, которую Нхика понимала так хорошо, ведь она потеряла свою бабушку точно так же. Всё, что у неё осталось, — это скромная форма целительства сердца, которую её бабушка, возможно, никогда бы не одобрила. Нхика была почти удивлена, найдя эти чувства в Андао, который был столь Теуманом, тогда как она была столь Яронгеской.
— Я думаю, ваш отец не создавал свою империю только для того, чтобы вы могли сохранить его память. Возможно, он дал вам всё это, чтобы у вас была свобода жить для себя.
Он посмотрел на неё с мыслью, будто удивлён, услышав такие слова из уст целителя сердца.
— Возможно, — ответил он. — Иногда просто кажется, что его наследие гораздо больше, чем я, мои желания и прихоти. — Он вздохнул, явно прося оставить этот разговор.
В этот момент вернулся Трин, постучав в дверь, чтобы привлечь их внимание.
— Ты в порядке, Андао? — спросил он, его брови были сдвинуты от беспокойства.
Напряжённость Андао растаяла.
— Теперь да.
Казалось, про неё забыли; Нхика восприняла это как сигнал к уходу, проходя мимо Трина на пути из кабинета. Она уловила обрывок их разговора, прежде чем вышла за пределы слышимости:
— Ты поступил правильно, дорогой.
— Это был лёгкий выбор, когда ты рядом, но мистер Нэм прав. Не знаю, как бы я действовал в мире, где ты находишься в опасности.
Лёгкий смешок. — Эй, разве не я должен защищать тебя?
Так вот что такое любовь, подумала Нхика. Те, кого мы защищаем, и те, без кого мы не можем жить?
Она обдумывала это, уходя.
Праздничный ужин в честь Хендона маячил на горизонте. Между суетой поваров, готовящих банкет, и шумом слуг, приводящих дом в порядок, неделя подошла к концу, и Конгми открыли свои фойе и столовые для небольшого общества аристократов. Гости, которые когда-то были одеты в чёрно-белые траурные наряды, теперь пришли в ослепительных платьях и строгих костюмах. Нхика впервые с момента своего приезда в катафалке увидела высший уровень моды, который они могли себе позволить. Женщины носили головные уборы, как короны, будто само солнце садилось на их волосы, а их платья были прошиты золотом и серебром.
Те, кто был в костюмах, носили их со вкусом, пуговицы и манжеты украшены гербами их семей, компаний или какой-либо части их индустрии, которую они особенно хотели продемонстрировать этой ночью. Все также экспериментировали с перчатками: некоторые были украшены узорами в виде змей или драконов, обвивающихся вокруг руки; другие — прозрачные и кружевные, забывшие своё первоначальное назначение; а некоторые были перьями и драгоценностями, ставшие частью гармоничного наряда, как украшения или обувь.
Она думала, что сегодня вечером она будет выглядеть соответственно, надев платье, которое Мими пошила для неё на заказ — тёмно-красное, с высоким воротником и с разрезом на бедре, открывающим сверкающие фиолетовые брюки, — но её платье всё же выглядело скромно по сравнению с другими. Не имея необходимости подражать трауру в этот раз, никто не удерживался от капли роскоши.
Спускаясь по лестнице в гущу гостей, Нхика искала знакомую прядь волос, полночные глаза, улыбку, наполовину чарующую, наполовину ироничную. Вен Кочин.
Она не нашла его, прежде чем достигла главного фойе, погружаясь в толпу. Вместо этого она нашла многих гостей, присутствовавших на похоронах, едва узнаваемых за новым макияжем и нарядами. Там был мистер Нгут, разговаривающий с Андао за закусками. Затем доктор Санто, развлекавший некоторых младших кузенов Конгми, пока их родители наслаждались стаканом рисового вина. Даже мистер Нэм был в числе гостей, и Андао, должно быть, был прав насчёт его скоротечных обид — здесь он казался умиротворённым, пользуясь открытым баром.