Она ждала, что казалось вечностью, тишина растягивала расстояние между ними, но он ничего не отрицал.
Это было всё, что ей нужно было. Её пальцы сжались вокруг ножа, когда она повернулась к нему лицом, прицелившись в пространство между его рёбрами.
Он оказался быстрее. Из своего халата он вынул пистолет, остановив её, прицелившись ей в грудь. Она замерла с вытянутой рукой, нож был бесполезной игрушкой против его пистолета. Вечерний свет кольцом обрамлял дуло, и она видела его темные глаза за ним.
— Нхика, я не хочу причинить тебе боль, — предупредил он, большой палец грозил взвести курок. Но он ещё не взвел его, и это давало ей время. — Положи нож.
— Положи пистолет, — Нхика сверкнула на него гневным взглядом, собирая в себе злость, чтобы скрыть страх, проникший в её кожу.
Он ответил ей таким же стальным взглядом, мышца на его челюсти дернулась. — Я пытался оттолкнуть тебя от этого.
— Но ты не смог, — её голос был дрожащим, но это был гнев, а не страх, что раздирал её горло. Как-то это казалось неизбежным, ранняя и жестокая смерть, скрытая между стенами Свинного квартала. Но от его руки? Как плевок на могиле.
— Я не могу позволить тебе вернуться к Конгми, — сказал он.
— Так ты собираешься убить меня?
Кочин втянул воздух.
Это была единственная возможность, которая ей была нужна. Нхика бросилась к нему, уклоняясь от дула пистолета и направляя его руку в сторону. Он споткнулся в момент удивления, когда она двинула нож вперед. Его перчатка схватила её запястье, но не достаточно крепко; её нож проскользнул дальше, погружаясь в его живот.
Издав болезненный вздох, Кочин отшатнулся назад, пока она не прижала его к стене, вонзив нож глубже. Его пальцы обхватили её руку с ножом, борясь за рукоять, но она держалась крепко. Они были спутаны локтями и конечностями, её пальцы тянулись к пистолету, пока наконец она не выбила его из его руки. Он скользнул по полу, вне их досягаемости.
Нхика прицелилась в его шею. Она резко двинула руку, но он схватил её запястье, рыча, когда её нож погружался глубже в его живот.
— Я не умру от твоей руки, Вен Кочин, — прорычала она. Даже когда нож вонзался глубже, она боялась, что он одолеет её при первой же возможности. Скрипя зубами, он усилил хватку, одной рукой удерживая её запястье, а другой борясь с её клинком.
Для всех слухов о резне и всех угроз Нхики, она никогда раньше не отнимала человеческую жизнь. Несмотря на всех, кого она ранила и подвергла опасности, убийство Кочина с той же искусностью, с какой она исцелила Хендона, казалось нарушением. Словно она отказывалась от своего титула целителя сердца. Словно это было обвинение в том, что она — гравер.
Но она не позволит Вену Кочину убить её здесь.
Она повернула нож. Глаза Кочина вспыхнули от боли, он втянул еще один дрожащий вдох, его хватка ослабла на мгновение. Тогда Нхика одолела его, пальцы обвились вокруг его шеи, её торжествующая улыбка напомнила о том, что она может сделать прикосновением, о том, кто она есть.
Гравер крови
Её энергия проникла в него, спустилась по его горлу, обвилось вокруг его груди. Чем сильнее она сжимала пальцы, тем сильнее её энергия сжимала его сердце, вызывая там дрожь — угрозу, подкреплённую кровью.
— Дай мне хоть одну причину не убить тебя сейчас, — потребовала она, с гримасой вырезанной на губах.
Его выражение было искажено болью, но страха в нём не было. Вместо этого, его глаза были почти… спокойны. — Я не могу позволить тебе стать такой, как я.
Убийцей? Нет, это не было актом убийства; это была самооборона. Она могла убить его в мгновение: остановка сердца, орган сжался до разрыва, или лёгкие, лишённые воздуха. Но её энергия замерла на его пульсе, и Нхика замешкалась с захватом его сердца. Вопрос оставался без ответа: Почему?
Почему оставить Хендона живым на месте преступления, но убить её? Почему одолжить ей те книги, зная, что она может ими воспользоваться? Почему ждать до этого момента, чтобы убить её, когда Хендон уже проснулся?
Любопытство, будь оно проклято; она не будет рисковать и умирать здесь. Нхика отступила со своей энергией от его сердца.
Но обнаружила, что не может отпустить.
Она резко вдохнула от удивления, почувствовав присутствие чего-то нового: другой энергии, конкурирующей с её собственной. Прежде чем она смогла действовать, её пальцы, обвившиеся вокруг его горла, наполнились ощущением тепла. Оно распространилось по её руке, проникая в кости и поднимаясь в мышцы. Оно продвигалось по сухожилиям и жилам, проникло в плечо и охватило грудь. Там оно успокоило биение её сердца и ослабило напряжение в плечах. Нхика почувствовала инстинкт бороться с этим, но это было всё равно, что быть обнятой, ощущение облегчения, когда усталые мышцы отдыхают. Это было знакомое чувство, воспоминание из детства, которое она забыла: её уроки целительства, когда её бабушка успокаивала её мышца за мышцей, кость за костью, пока Нхика не научилась делать это сама.