— Туда, где нас не найдут. В безопасное место. — Когда-то эти слова могли бы показаться загадочными, но теперь их зловещий оттенок исчез. Хотя она не полностью доверяла ему, она чувствовала долг перед Матерью Создательницей, которая собрала последних целителей сердца в Теумасе, чтобы выслушать его.
Шлюпка плыла вперед в такт его гребле, вода плескалась о её борта. В это время весной, сумерки были желанным отдыхом от жары, и путь оказался спокойным. Они следовали вдоль побережья, затем вошли в дельту, в ривьеру, где Кочин направил шлюпку в залив, окруженный утесом. Там, на зеркальной поверхности реки, стоял одинокий дом-лодка.
Издалека он казался маленьким, но по мере приближения она видела, насколько он был широк и длинен, с изогнутым корпусом, достаточно большим для небольшого солярия на корме и жилого помещения ближе к носу. Соломенные навесы изгибались над окнами, а на вершине располагалась веранда с видом на черные воды.
— Ты можешь остаться здесь, пока я все улажу, — сказал Кочин.
Когда они подошли к крыльцу на задней части дома-лодки, Кочин закрепил их шлюпку параллельно, и Нхика ухватилась за лестницу. Он подтянулся и нашел веревку в темноте. Вместе они привязали шлюпку, и ночь опустилась, последние лучи солнца скрылись за горизонтом. Кочин заменил их светом от генератора — она услышала плеск и почувствовала запах газа, прежде чем ряд лампочек мигнул, освещая остальную часть судна.
Это было уютное пространство, внутри больше, чем казалось снаружи. Они прошли через солярий, где располагался небольшой сад в горшках, и вошли в основную каюту. На одном конце была кухонная зона, на другом — большая кровать, скрытая за полупрозрачной занавеской. В промежутке находилась мягкая зона отдыха, согретая дровяной печью и украшенная яркими подушками. Лестница, окруженная книжными полками, вела на крышу, выходя, как предположила Нхика, на веранду. Она никогда не была на таком роскошном судне и была впечатлена конструкцией, пока не увидела выбитую печать на перилах: Конгми Индастриз. Конечно. Вид этого вызвал у неё новую волну вины.
— Располагайся, как дома, — сказал Кочин, бросая предметы из своих карманов на стол. Затем он посмотрел на неё, словно ожидая её оценки. Это было комфортное место, но она заметила, что мебель была рассчитана только на одного: одна кровать, стол и один обеденный стул рядом с ним.
— Ты обустроил себе здесь хорошее местечко, — заметила она. — Если бы ты привез меня сюда вместо того зоомагазина, может, я бы тебя не пырнула. — Нхика скинула обувь и рухнула в кресло. — Теперь, когда у нас есть немного больше уединения, есть что-то, что ты хотел бы мне сказать?
Кочин улыбнулся тонкой улыбкой, открывая навесы и готовя дровяную печь. — Ничего особенного.
— Я покинула Конгми, ты увез меня далеко от города — уж теперь я точно заслуживаю узнать ответы.
— Почему это так важно для тебя?
— Потому что Хендон просыпается с обвинениями в мой адрес, и мне нужно знать правду.
— Чтобы ты могла рассказать Конгми? Тебе действительно не все равно на них?
Она пожала плечами, чтобы скрыть чувство вины, застрявшее в груди. — Они кормили и обеспечивали меня жильем. Я благодарна. Но я им ничем не обязана. Ты сказал, что он не угрожал тебе. Тогда почему? Просто потому, что мог?
Его глаза вспыхнули. — Мне это не доставило удовольствия, если ты об этом, — сказал он сдержанно, с подавленной силой в голосе. Его выражение лица омрачилось. — Это был не мой выбор. Но в мире Конгми, в моем мире, можно использовать что угодно, даже такое, как исцеление сердца. Это урок, который я усвоил слишком поздно.
Она открыла рот, чтобы сказать ему, что уже давно усвоила этот урок, но поняла, что не так, как он. Теперь она видела, что исцеление сердца было для них разным. Для него это казалось священным, только что оскверненным; для неё же исцеление сердца всегда было практическим делом, настолько неотъемлемым от её сущности, что оно не могло быть божественным, ведь она была безнадежно смертной.
Вместо этого она сказала: — Прости. Утром я уйду.
Он посмотрел на неё с недоверием. — Тебе некуда идти.
— У меня есть квартира в Свинном квартале, — сказала она, хотя теперь не была в этом уверена, с учетом просроченной арендной платы.
— Главное, чтобы не к Конгми.
— Потому что ты боишься, что я тебя сдам.
— Нет, не это.
— Потому что ты все еще думаешь, что я не принадлежу этому месту?
— Нет, нет-
— Тогда почему?
— Потому что я пытаюсь защитить тебя! — сказал он, замирая. На мгновение Нхике показалось, что даже дом-лодка перестала качаться. Если это была правда, и это был акт заботы, а не презрения, она не знала, как на это реагировать.