— Чего надо?
— Товар привез.
— Какой в манду товар?! Позавчера только был. Они и половину сожрать не успели.
— Да остынь ты. Не тот товар. — Туфченко все еще надеялся на всплеск его мозговой активности. — Врубайся уже.
Карпыч недоуменно уставился на украинца. Будто запуская скрытые резервы мозга, пятерней он почесал затылок и отрыгнул.
— Туфтяй, чего ты мелешь?! Еще что-ли кого нашел?
— Нашел.
— Откуда?!
— Откуда-откуда?! Какая тебе разница? Родил! — Довольный получившейся шуткой, Туфченко громко захохотал. — Ну что — берешь?!
— Это … глянуть бы надо.
— Да не вопрос! В фургоне сидят, голубки. Посмотришь?
— Опять, небось, уроды какие-нибудь.
— Уроды это без рук-ног, а у этих все на месте. Ну что — будешь смотреть?!
— Давай.
Туфченко подошел к дверцам и, дождавшись Карпыча, кивком показал внутрь. Усач намека не понял, стоял и тупо смотрел на дверцы. Георгию пришлось действовать самому. С паузой, достойной Гудинни, он распахнул дверцы и.… Увидеть Карпыч ничего не успел. Из темноты раздался пронзительный крик и, будто черт из табакерки, на него кто-то прыгнул. От неожиданности, а, может, и испуга усач схватил тощую ногу, прижал и, не целясь, начал молотить по ней пудовым кулаком. Нога дергалась, рвалась, а ее продолжение рьяно вопило высоким фальцетом. Но и Карпыч не сдавался: конечность не отпускал и грохал по ее продолжению от всей души. Через три-четыре удара вопль оборвался, конечность обмякла, и ее худощавый хозяин — тоже. Прижав Пашку к земле, Карпыч подмял его и сел сверху.
Максиму повезло чуть больше. Напором, свалив Туфченко с ног, он лихо пробежался по его ребрам и готов был бежать дальше, как в каком-то неестественном для себя прыжке украинец схватил его за лодыжку. Мальчик упал, задергал ногой, но хватка не ослабевала. Понимая, что терять уже нечего, оборвыш развернулся и другой ногой врезал противнику в лицо. Из носа Туфченко брызнула кровь, рот раскрылся и, с дикими воем он кинулся на обидчика. Удары посыпались, как горох из худого мешка. Последнее, что запомнил Максим, перекошенную от злобы рожу вперемешку с градом летевших кулаков. Свет в глазах стал пропадать.
— Туфтяй, хорош тебе! Угробишь пацана, потом кто его лечить будет?! — Сидя на Пашке, Карпыч гладил пузо и тяжело дышал.
— А это ты видел?! — С обидой, словно несправедливо наказанный ребенок, Туфтяй держал палец у разбитого носа. Распухший, нос напоминал красную влажную картофелину. Неровные струйки крови текли Туфченко прямо в рот. — Змееныш! Башку ему оторвать мало!
Ударив еще, истязатель завернул детскую руку и, по примеру Карпыча, уселся на пленника сверху.
— Ничего до свадьбы заживет. — Усач хитро ухмыльнулся.
— Смешно, да? Бери их на хрен за шкирку и в отстойник, пока я не передумал!
— Жор, да ты прям, как Тайсон, — Обнажая золотые коронки, губы Карпыча расползлись в улыбке. — Ладно, не психуй. Давай его сюда.
Ухватив бесчувственного Пашку, Карпыч поднялся и подошел к Туфченко.
— Ну, чего?! Вставай, и этого заберу. Если ты его не прибил!
— Не переживай — они живучие. Проверено уже.
Последнюю фразу Карпыч не понял, не было нужды. Он нагнулся и попытался схватить Максима за волосы. Короткий ежик мальчишеских волос топорщился и неизменно выскальзывал из-под толстых пальцев.
— Блядь, и не возьмешься по-человечески. Туфтяй, подсоби.
Украинец подхватил Максима за плечи, приподнял и, Карпыч уже локтем зажал детскую шею. Не оборачиваясь, как паук с двумя пойманными комариками, усач медленно пополз в свое логово.
— Э, Карпыч! Погоди!
Он остановился — стоя спиной, ждал продолжения.
— Карпыч, а бабки когда?
— Бабки?! — Пошевелив усами, будто вспоминая, о чем идет речь, Карпыч выдохнул. — Бабок пока нет. Хозяин приедет, тогда и поговорим.
— Да елки-палки! А когда он будет?
— А я знаю? На следующей неделе привезешь картошку, тогда и получишь. Наверное.
— А раньше… никак?
Карпыч не ответил — перехватил пацанов и, переставляя мощные ноги, неторопливо продолжил путь. Туфтяй покачал головой: «Вот мудак! Я с ним по-человечески, а он…». Дверь хлопнула, усач скрылся внутри.
Воздуха не хватало. Максим открывал рот, пытаясь захватить хоть чуть-чуть, но его не было. С трудом, будто выныривая из-под толщи воды, забарахтал руками. Казалось, он плыл и плыл к манящему источнику света, но, как горизонт, тот был недостижим. Наконец, вода кончилась, но и здесь вздохнуть в полную силу не было никакой возможности. В отчаянной попытке мальчик еще раз дернулся и всей силой легких втянул в себя окружающее пространство. Толща исчезла, и мир вернулся в привычные краски.