— Здравствуйте, дети! Меня зовут Марк Сигизмундович. Я ваш учитель хореографии.
«Вот! Значительно лучше. Дети сразу поймут, что перед ними не надзиратель, а друг. Друг, который поможет им овладеть этим прекрасным искусством».
Словно в диссонанс его мыслей из коридора донесся громкий рык Карпыча: «Заткнулись все! Быстро!» Марк обернулся и напряженно замер: «Кажется, идут». Перебежав на середину зала, он скрестил руки за спиной и изобразил заготовленную улыбку. В дверь постучали. Марк не успел ответить, как ее распахнули. В проеме стоял лысый усач, а из-за его спины выглядывали три детских остриженных головы.
— Принимай ученичков! — Карпыч, словно проверяя его реакцию, смотрел с хитринкой.
Марк торопливо кивнул: «Да-да. Конечно. Проходите».
Закрыв дверь, усач злобно скомандовал: «Садитесь на пол и внимательно слушайте!»
Шапиро болезненно скривился: «Разве так можно?».
Мальчики послушно сели.
Ожидая, что усач тут же покинет их, Марк перевел на него вопросительный взгляд. Карпыч же уселся на единственный стул и вальяжно откинулся на спинку.
— Карпыч, может, вы оставите нас?!
— С какой-такой радости?! Приказано, на первое занятие быть тута!
— Как тут?
— Вот так!
Давая понять, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит, Карпыч перевернул пустое ведро и положил на него ноги.
«Что ж, тута, так тута, — Марк выдохнул и перевел взгляд на мальчиков. — Бог с ним. Попробую начать».
На первый взгляд, сидевшие на полу, дети мало чем выделялись от своих сверстников. Где-то лет по десять-одиннадцать. Остриженные головы, худые тела, ободранные руки — все, как у обычных пацанов. Облаченные в одни плавки (хотя почему они так были одеты, Марк не понимал) мальчики сидели на еще влажном линолеуме и смотрели колючим взглядом. Да-да, колючим, как шипы чертополоха. Присмотревшись, Марк с удивлением прочел в нем совсем не детское выражение. Недоверие, если не сказать больше, презрение к его персоне, читалось в этих глазах. «Может, показалось. Не могут же эти дети обладать взрослой жесткостью. Нет-нет, что-то я не о том. С ними надо иначе, по-доброму. Ведь, зло порождает зло».
Марк опять растянулся в улыбке и выдал слащавую заготовку.
— Здравствуйте, мальчики! Меня зовут Марк Сигизмундович. Я ваш учитель хореографии.
Дети не вымолвили ни слова. Сидели и продолжали неотрывно пялиться на него цепким взглядом. Марк немного стушевался: «Почему они молчат? Может, я делаю что-то не то?!». В попытке понять, он посмотрел на Карпыча, но и взгляд усача ничего не прояснил. Тот даже не смотрел в его сторону. Зато внимательно, как охотник за волчатами, наблюдал за мальчиками. Марк понял это по-своему: «Дети боятся его. Потому робеют и замыкаются».
— Карпыч, я все-таки покорнейше прошу вас оставить нас наедине.
— Зачем это?!
— Понимаете, — Марк тяжело выдохнул и изобразил муки объяснения на лице, — хореография — процесс тонкий. Здесь необходимо душевное единение учителя и ученика. А вы, извините.… Не хочу вас обидеть, но… своим присутствием разрушаете эту ауру.
— Че-го? — Усы Карпыча поползли вверх.
— Я прошу вас.
— Ну, едрен-батон, завернул. Хрен с тобой. — Карпыч крякнул и неохотно встал. — Короче, так! Я здесь рядом буду — если что, зови.
— Да, спасибо. Думаю, это — лишнее.
Окинув мальчиков строгим взглядом, Карпыч неторопливо вышел. Пацаны в свою очередь, проводив его глазами, облегченно выдохнули. Шапиро улыбнулся — кажется, он был прав.
— Ребята! — приветливо продолжил Марк. — Давайте начнем наше занятие.
Встав в хореографической позиции, учитель развернул носки.
— Смотрите на меня! Видите?! Вот так. Это очень просто. Пятки вместе, а носки смотрят в разные стороны. Давайте попробуем.
Но ребята даже не шелохнулись. Продолжали сидеть, а кто-то уже и лег, они весело переглядывались между собой.
— Ну что же вы?! Это же так просто. Давайте, вставайте.
Но и в этот раз никто ни дернул ни единым мускулом.
— Вы что — не хотите заниматься? Ну, вот ты. — Марк подошел к ближнему мальчику. — Ты разве не хочешь научиться танцевать?!
— Не-а! Мне твои танцы на хер не нужны! — Пацан перестал улыбаться и жестко посмотрел Марку в глаза. — Иди лучше таких же педрил где-нибудь учи!
— Что?! — Марк не верил собственным ушам. Зеленоглазый обаятельный мальчуган испускал из себя желчь презрения. Он хотел урезонить воспитанника, но, повернувшись к приятелю, тот опередил его.
— Костыль, слышь — а чего, мне кажется или на самом деле?