— Хватит кайфовать! Мойся давай! — Заглянув внутрь, Карпыч увидел его головокружение. Максим открыл глаза, торопливо поднял мочалку и принялся натирать ее хозяйственным мылом. Усач закашлял — дыщать во влажном прострастве было тяжело. Он повернулся и уже из-за спины, добавил. — Закончите — выходите. И не задерживайтесь!
Дверь притворилась.
Максим проводил его взглядом, и повернулся к Пашке. На правом боку приятеля красовались два огромных красно-фиолетовых синяка.
— Паш. Это он тебя так?
— А кто ж еще?! Урод! — Пацан зло глянул на дверь — Придет директор, я молчать не буду — все расскажу, как он нас лупил.
— Паш, может не надо пока?
— Да?! А он нас опять, как котят!
— Скажи лучше, что упал. На всякий случай. А там, если что — застучать никогда не поздно.
Пашка молчал.
— Потом, а?! — Максим миролюбиво тронул его за плечо.
— Ладно. Не скажу. Давай смывай и пошли.
— Сейчас. Еще немного.
В предбаннике вместе с Карпычем их ждал тот самый тип, которого Максим увидел в подвале. Трико на нем уже не было, мужчина был одет в спортивный костюм, но широкая тесьма поверх волос по-прежнему украшала его лоб. Увидев огромные синяки на теле Пашке, он испуганно прикрыл рот ладонью.
— Карпыч, это — что такое?!
— Что?! — Карпыч равнодушно смотрел на пацанов.
— Ты, что не видишь?! Синячища! Твоя работа?
— С чего бы?
Мужчина с тесьмой скептически выдохнул.
— А чья?
— А я почем знаю? Их уже в таком виде Туфтяй привез.
— А ты куда глядел?!
— Марк Сигизмундович, ты как в первый раз — ей богу. Что я им под вшивники заглядывать буду?!
— Ладно, все равно не признаешься.
Марк подошел к Пашке, сел на корточки и лживо улыбнулся.
— Мальчик, как тебя звать?
Пашка отвернулся.
— Однако. — Не переставая улыбаться, мужчина взял его за подбородок. — Ну-ка!
Пытаясь заглянуть в глаза, Марк с силой повернул мальчика к себе.
— Ну что же ты? Как зовут такого славного мальчугана?
Вместо ответа Пашка резко ударил Марка по кисти и вновь отвернулся. Танцор поднялся.
— Карпыч, ты что — так его отделал, что он и разговаривать не хочет?
— Если бы отделал, он бы шелковый стал. А то, видишь, быкует!
— Неужели?!
— Он из машины упал, — подал голос Максим. — Нас когда милиционеры поймали, пришлось на ходу прыгать. Вот и набили шишек.
Танцор повернулся к Максиму.
— Ой! А, что это у нас здесь за красавчик стоит! — Марк опять скривился в улыбке. — Ну, а тебя? Тебя как звать?
— Максим.
— Хорошо. Сколько тебе лет, Максим?
— Десять.
— Замечательно. — Марк повернулся к усачу. — Сразу видно, сообразительный.
Взяв паузу, чтобы новичок проникся важностью момента, продолжил.
— Значит, так — Максим. И ты, и твой друг теперь будете жить в этом приюте. А как — это зависит от вас. Если будете слушать меня и Карпыча, все будет тип-топ. Нет — у вас будут большие неприятности. Понятно?!
Максим кивнул.
— Ну, вот и отлично. — Марк посмотрел на усача. — Карпыч, проверь их на вшей, лишай и прочее дерьмо. Если все нормально, вот этого, — он кивнул на Максима, — отправь в спальню № 3, а этого пока в карцер. Чувствую, — мужчина выдохнул, — с ним придется повозиться.
— Сигизмундыч, так это … в третьей же у нас старики. А пацан только с улицы?
— Рискованно, конечно. Но попробовать стоит, да и в коллективе до него быстрее дойдет, что и как.
Марк похлопал Карпыча по плечу и вышел из предбанника. На красном лице читалось недоумение.
Миска с супом стояла не тронутой, кусок хлеба зачерствел и, только вода из стакана понемногу убывала. Пашка, как и вчера, лежал на койке и неподвижно смотрел в потолок. Заглянув к нему в пятый раз, Карпыч хотел уже решить проблему с помощью кнута, но взгляд бунтаря охладил его пыл. Отрешенный, он выражал равнодушие и сбивал с толку. Карпыч, потупившись, отступил. Надо было посоветоваться с Марком.
Танцор приехал только к вечеру. Засев в своем зале, слушал Рахманинова из магнитофона. Карпыч осторожно стукнул в дверь.
— Сигизмундыч, слышь?!
Марк недовольно поднял глаза.
— Ну, чего еще?!
— Проблема у нас.
— Что за проблема?
— Пацан этот,… которого ты в карцер велел.
— Ну? Что с ним?!
— Не жрет ничего.
— В смысле?
— Ну, вот и в смысле — ничего.
— И давно?
— Как привезли, так и не жрет.
— А второй?
— Второй, вроде обживается.
— Ну, хоть здесь — слава богу. А ты этому, который в карцере, ненароком зубы не выставил?
— Сигизмундыч, вот те крест, пальцем не касался.
— Ладно, не крестись. Верю. Ты здесь за мягкого и пушистого. Бога только не трогай, у нас с тобой грехов итак выше крыши.
— Да серьезно тебе говорю, не бил. Сегодня утром прихожу, а миска со жратвой как была, так стоит. Думаю, ладно, хрен с тобой: жрать захочешь — сожрешь. Поставил ему обед. Сейчас был, опять все целехонькое.
— Ты с ним разговаривал?
— Пробовал. Только он в потолок уставился и молчит.
— Да?! — Марк манерно дернул плечами. — Странно. Может, он хочет чего? Наркотики? Он того, не увлекался?
— Да ты что?! Я ж это первым делом проверяю. Руки чистые, зрачки тоже в порядке.
— Ладно. Попробуем разобраться. Ключ от карцера с собой?
— А как же.
— Тогда пошли. Посмотрим на этого бунтаря.
Перед дверью Марк остановился и, приложив палец к губам, прислонился к двери ухом. Звуков не было. Марк вздохнул и протянул руку за ключом.
— Карпыч, ты меня здесь подожди. Я сам. Может, он боится тебя.
— Меня? — Усач недоуменно хохотнул. — С чего бы?! Хотя хрен его знает, может, и так. Ладно, как скажешь, подожду.
Пашка лежал в той же позе, что и два, и пять, и десять часов назад —: на спине, неподвижно уставившись в потолок. Марк переступил порог, внимательно посмотрел на мальчика и, изобразив улыбку, приветливо начал.
— Ну, как тут наш Павлик поживает?
Пацан молчал.
— Павлик, ты сегодня хорошо спал?
Ответа не было.
— Мне твой друг Максим сегодня сказал, что он спал замечательно. Чистая простынь, мягкая кровать, это не то, что с крысами в теплотрассе.
Услышав про Максима, Пашка на секунду оторвал глаза от потолка, глянул на Марка и вновь отвел. Последний ободрился: «Вот ведь, зараза, все понимает. Значит, в адеквате. Бунтует только».
— Ты чего не ешь? Или еда не нравится? Так ты скажи, чего ты хочешь — я принесу.
Пашка не проронил ни звука. Шапиро вздохнул, взял миску с тумбочки и, зачерпнув ложку супа, отправил в рот.
— По моему, замечательный суп. А ты разве не хочешь? Здесь морковка, вермишель, курятина. Мм, не суп, а объедение. Хочешь попробовать?
Эффект был нулевой. Марк отложил миску и почесал кончик носа: «Да уж — тяжелый случай. Одними прибаутками не обойдешься. Нужно что-то другое, не стандартное».
— Ладно, раз ты не хочешь ни есть, ни разговаривать, значит, тебе что-то не нравится. А не нравится, как я думаю, то, что тебя заперли здесь одного. Так?!
Пашка молчал. Не дождавшись ответа, Марк решил продолжать, в какой-то момент бунтарь должен был откликнуться.
— Молчишь?! Значит, так оно и есть. Что ж, я, пожалуй, скажу Карпычу и, он переведет тебя в общую спальню. Чтобы ты с ребятами познакомился, обжился. А, если исправишься: начнешь есть и слушаться, то разрешу с другом твоим — Максимом поселиться в одной комнате. Ну что, ты согласен?
Марк ждал. Предлагая уступку, надеялся, что пацан заговорит или хотя бы знаками даст понять, что согласен. Но тот молчал. Выждав с минуту, Марк разочарованно вздохнул, встал и вышел.
Карпыч ждал в коридоре с немым вопросом.