Охранник послушно кивнул.
— Сделаем.
Альберт уже дошел до входа, как, будто что-то вспомнив, остановился.
— Подожди. Чуть не забыл.
Парень в ожидании смотрел на шефа. Самолкин быстро вернулся и тихо, чтобы никто не слышал, процедил.
— Гондонов купи! Со смазкой. Клубничной или вишневой. Понял?!
— Угу.
— Ну, все давай. Только по-быстрому.
Игровая приставка Юрке понравилась. Особенно игра, где смешные бурундуки ловко преодолевали всевозможные препятствия. Мальчик увлеченно жал джойстик, гнал бурундуков вперед и совсем потерял счет времени.
Его новый приятель Альберт, тем временем принял душ и прошлепал мимо босыми пятками. У шкафа, скинув полотенце, феном начал сушить волосы. Мальчик его не замечал, прыгавшие на экране, грызуны были важнее. «Что ж, тем лучше, — Альберт истолковал это по-своему. — Не пугливый». Не одевая белья, он запахнулся в махровый халат и присел рядом. Юрка старательно вел бурундуков к финишу. Приобняв мальчика, Альберт томно зашептал.
— Юра, ты не проголодался? Тортик хочешь?!
Альберт хотел казаться неотразимым. Но пацан, буркнув «спасибо», даже не взглянул на угощение. «Хм, забавно. Глупыш. Святая невинность. Искушение, да и только», — Альберт поправил волосы.
То, что, попавший в его силки, птенец был обречен — Альберт не сомневался. Но, как змей-искуситель хотел загипнотизировать, сожрать жертву изящно и почти с ее согласия. «Соблазнение, но не насилие — вот высшее мастерство и высшее блаженство, — рассуждал Самолкин. — Грубое принуждение, а тем паче, насилие — удел узколобых дилетантов».
Депутат встал, отрезал от торта небольшой кусок и положил его на тарелку.
— Нет, ты все-таки покушай. Два часа уже перед телевизором сидишь.
— Потом, дядя Альберт. Я не хочу.
Самолкин погладил мальчика по волосам. Грязные, они пахли пылью, но в этом была своя прелесть. Он наклонился и легко поцеловал мальчика в висок. Не замечая его ласок, Юрка увлеченно следил за игрой. Самолкин поцеловал его еще раз, ближе к уху и тут, как назло, запиликал мобильный. Досадливо поморщившись, Альберт встал. Звонок мог быть важен.
— Слушаю, Самолкин! — Альберт даже не пытался скрыть раздражения.
— Привет, Алик. Это Вадик.
— Какой Вадик?
— Из Уйганска. Узнал?!
— Узнал, — Альберт не скрывал разочарования.
— Альберт Борисыч, ты что не в духе? А мне как раз помощь твоя требуется. Подсобишь?!
— Хм…, - Альберт засомневался — сразу послать абонента или деликатно запутать его в речевых оборотах.
Вадик звонил из Сибири. Владелец нескольких буровых, он предлагал халтуру — пугнуть депутатским мандатом чиновников, замучивших его поборами. Таксу Вадик знал. Но Альберта сейчас больше интересовал мальчик, а не банальные десять тысяч гринов. С усилием, пытаясь подавить возрастающее раздражение, Самолкин выдавил.
— Вадик, мне сейчас некогда. Будь любезен, позвони мне завтра.
Но нефтяник так просто не сдавался, пер напролом. Раздражение мгновенно переросло в бешенство.
— Слушай! Я тебе уже сказал, все дела — завтра. Я сегодня уже отдыхаю. Что непонятного?!
— Альберт, да ты что? Вопрос не терпит отлагательств.
— Ты чего-то не понял. Тогда объясню подробнее — за такие бабки оленей своих напрягать будешь, а не меня!
— Не понял, мало что ли?! А сколько ты хочешь?!
— Как минимум, в два раза больше!
— Да ты что, вгашенный?! За один базар столько бабла срубить?!
— Вадик, я все сказал! Будут деньги, будет разговор. Извини, мне некогда — важная встреча.
Альберт нажал отбой и выключил телефон. «Вот урод! Мало тебя доят, а бы вообще у таких козлов бизнес забирал! — Самолкин был зол. Покрутив в руках мобильник, кинул его на стол. — Все, на сегодня с меня хватит. А с пацаном придется начать заново, хотя… Черт, тонкого соблазнения, уже не получится. Этот нефтяной олень взвинтил меня хуже некуда. И раз интимное изящество недостижимо, придется сожрать птенца на сухую — быстро и без нежностей».
Депутат подошел к двери и провернул в ней ключ. Юрка даже не обернулся. Щелкнув выключателем, погрузил комнату в полумрак. Мальчик по-прежнему молчал. Проверяя, все ли в порядке, Самолкин поинтересовался сам.
— Юра, тебе не темно?!
— Нет-нет.
— Ну и отлично.
Скинув махровый халат, Альберт остался в костюме Адама. Мягко подкрался сзади и обнял Юрку за плечи.
— Малыш, тебе нравиться у меня?
— Да-да. Подождите немного, я уровень только закончу.
— Ты не хочешь со мной поговорить?
— Я… мм… подождите… хочу, но…
Юрка слегка повернул голову и увидел такое, отчего мгновенно забыл и об игре, и о бурундуках, и обо всем на свете. Дядя Альберт был голым. Абсолютно голым! Он прижимал его к себе и щекотал ухо языком.
— Дядя Альберт! — Горло сразу пересохло, слова с трудом выползали из него. — Дядя…
— Что, мой хороший?! — Уже не скрывая намерений, извращенец лизал его щеку.
— Дядя Альберт, не надо! — Юрка отложил джойстик. — Мне домой пп-по-ра. Я пойду.
— Ну, куда же ты пойдешь, глупенький?! Уже поздно. Ты останешься здесь. В моей кроватке. А утром, я подарю тебе Денди и отпущу домой. Понимаешь?
Слащаво-приторный тон должен был успокоить, а обещание приставки окончательно убить все возражения. Но Юрка не сдавался.
— Я не хочу Денди! Отпустите меня. Пожалуйста! — Голос вот-вот готов был сорваться в истерику. — Меня мама дома ждет.
Мальчик попытался встать, но Альберт уже обхватил его и ногами. Обреченно дернувшись, Юрка вдруг заплакал. Громко и порывисто. Не успокоившись после телефонной перепалки, Альберт опять занервничал. «Черт, все идет не так! Сначала Вадик, теперь вот пацан. Уперся гаденыш! Ну ладно — раз не хочешь по-хорошему, придется по-плохому!»
Депутат зажал рот мальчика ладонью и, глядя в испуганные глаза, прошипел.
— Тихо, мой сладкий. Тихо! Все хорошо, тебе самому понравится. Вот увидишь.
Но вместо успокоения Юрка дернул его за руку и заорал на всю катушку: «Пустите меня! А-а-а!» Альберт вздрогнул, влепил звонкую пощечину и, уже не таясь, заорал.
— Заткнись, сучок! Заткнись или сдохнешь! Никуда ты отсюда уже не выйдешь!
В дверь отчаянно барабанили. И, по всей видимости, уже давно. Альберт открыл глаза и, еще не понимая, где он, услышал голос.
— Альберт Борисович, у вас там все в порядке?
— Да. — Пересохшее горло выдало звук, не слышный даже ему самому.
— Альберт Борисович, это я — Василий. Откройте дверь!
Самолкин тяжело поднял голову и, сфокусировав зрение, увидел в телевизоре бурундуков. Те прыгали на месте, словно вопрошая — чего стоим?! Перевалившись на живот, Альберт попытался подняться. Стены заходили у него перед глазами и, не справившись, он рухнул на диван.
— Игорек, давай сходи вниз, возьми у администратора запасной ключ! — Громкие команды Василия были слышны даже через дверь.
— Сейчас! — Альберт и сам не понял, как вырвал из горла сиплый крик. За дверью с секунду помолчали, потом раздался обрадованный вопль.
— Альберт? Альберт Борисович, у вас там все в порядке? Это я — Василий. Откройте дверь!
Самолкин оторвал грудь от дивана, но стены опять стали на него падать. Он закрыл глаза, вздохнул и попытался сесть. Это почти удалось. Депутат спустил ногу и подвинул вторую. Теперь нужно обеими было встать на пол и не упасть. «Да, нажрался я вчера — будь здоров. В честь чего хоть пили?! А, ладно — сейчас Вася зайдет и все расскажет!» Самолкин опустил вторую ногу и почувствовал, что встал на что-то твердое и скользкое. Медленно наклонив голову, он открыл глаза. Под левой ступней лежала рука. Холодная детская рука. Альберт дернул ногу и кубарем рухнул на диван. «Что это?! Рука?! Откуда?! Японский городовой! Детская рука! Пацан из барака. Мать его! Что с ним?!» — Альберт лихорадочно соображал. В догадке подполз к краю и с опаской посмотрел вниз. Широко открытыми глазами мальчик смотрел в потолок и не шевелился. Альберт отпрянул. «Что с ним?! — Страшная догадка разорвала сознание. — Но я не мог! Нет-нет-нет! Это не я! Я не мог этого сделать! Я, конечно, мразь, дрянь, пидор, еще кто-то — кто угодно, но не убийца! Не мог я убить!» Шок стальным молотом стал крушить мозг. Альберт ругал себя последними словами, но заставить поверить себя, что это он убил ребенка, никак не удавалось. Скатившись с другой стороны дивана, он добрался до стола. Бутылка Джонни Уолкер была наполовину пуста. Альберт схватил ее и, жадно, как младенец к соске, припал к горлышку. Сивушного привкуса, так нелюбимого им, сейчас не чувствовалось. Стремясь утолить жажду, а больше — растворить, накрывший с головой, шок он наполнял желудок алкоголем. Воздуха не хватало. Как выброшенная рыба, Альберт оторвал бутылку от губ и широко раскрыл рот. В возникшей тишине очередной стук прозвучал набатом.