Не узнать в человеке полковника Кабанова, даже издали, было сложно. Это был он. Макс напрягся, мозг непроизвольно фиксировал детали: «Водилы, вроде, нет. Джип — личный, либо ездит сам. Уже лучше. Теперь нужно ждать и не упускать — а там посмотрим».
Дожидаться второго появления Кабанова пришлось долго. Макс уже хотел плюнуть и уехать, но полковник, словно дразня его, опять появился на парковке. Разговаривая по телефону, открыл дверцу и скрылся в автомобиле. Джип, рыкнув выхлопом, направился к дороге. Охотник завел двигатель. «Восьмерка» тронулась и влилась в ползущий поток. Слежка началась.
Ряд, в котором двигалась «Лада», плыл в другую сторону. Нужно было развернуться и, не привлекая внимания, приклеиться к джипу. Проще сказать, чем сделать. Благо, высокая крыша внедорожника была видна издали. Железный жеребец фыркал выхлопом и рывками подминал под себя асфальт. Большего ему не удавалось, дорога была забита. В интервале Макс перестроился, и объект слежки стал, как на ладони. Пробка не давала ему оторваться. Что будет, когда она рассосется, охотник думать не хотел.
Через пару километров дорогу сама расставила все по местам. Затор кончился, и баварский жеребец, взревев двигателем, пошел в отрыв. Догнать его скромной Ладе было не под силу. Впрочем, ехать все равно было можно только вперед (шоссе не подразумевало поворота), и Макс ехал. Вот только надежда, что полковник позволит догнать себя, исчезала с каждым километром. Оставалось только катить на удачу.
Перед поворотом Макс увидел знак. Железнодорожный переезд. Снизив скорость, повернул. Все, как всегда — красный глаз семафора, полосатый шлагбаум и…. черный джип. Черт! Нога непроизвольно вдавила тормоз. Адреналин плеснулся в кровь.
«Тот самый — 666! Что теперь?! Кабанов и ты — один на один! Может, в другой раз? Я, ведь, просто следил. Но для чего? Чтобы покончить с ним! Что мешает сделать это прямо сейчас?! Пятьдесят метров, нужно просто спустить курок. Что еще?!»
Опустив руку под сиденье, Макс нащупал пистолет. Вытащил и, будто булыжник, взвесил — машинка оттягивала ладонь. Он посмотрел вперед, джип мерно дымил выхлопом.
«Да! Сейчас! Сейчас и только так!»
Рука дернула рычаг, нога утопила акселератор, «восьмерка» рванула с места. За пару метров до джипа Макс вжал тормоз, но больше для острастки. Свист колодок, скрежет резины, точило летело вперед. Полированный бампер брызнул осколками пластика, зад баварца послушно принял удар. Дернувшись, джип поехал вперед, но тормоза и приличная масса сделали свое дело: до шлагбаума он не дотянул — заверещал сигнализацией и остановился перед полосатой палкой.
Звук трехэтажного мата опередил картинку. Резко, как на пружине, полированная дверца распахнулась и выпустила человека в кителе.
— Ебаный в рот!
Почти вприпрыжку полковник рванул к багажнику. Уткнув в него капот, малолитражка дымила разбитым радиатором. Полковник побагровел. Выражение его лица красноречивее слов отражало мысли: «Плевать на страховки, правила и законы! Крови! Пусть небольшой, в виде сукровицы из его носа, но крови! Меня поимели. Меня — полковника милиции Кабанова трахнули, как вокзальную шлюху. В зад! За это должен кто-то ответить!»
От плескавшийся через край злости Кабанов был вне себя. Он уже кулаком хотел высадить боковое стекло, как увидел за рулем брюнетку. Остановившись, досадно чертыхнулся: «Сука! И в морду не дашь!» Нагнувшись, едва не выбивая, постучал костяшками по стеклу.
— Ты что, охренела?! Совсем, блядь, ослепла?! Вылезай нахрен! — И уже выдохнув воздух, досадливо добавил. — Обезьяна с гранатой!
Но брюнетка грозных рыков будто и не слышала. Увлеченно, ковырялась в сумочке и никакого внимания на него не обращала.
«Вот тварь! Телефон, наверное, ищет. Сейчас будет звонить в страховую или придурку своему, сопли размазывать. Я ей, блядь, размажу!»
На удивление брюнетка достала из сумки не телефон, а пачку сигарет. Закурила и спокойно уставилась перед собой. Кабанов едва не подпрыгнул: «Это ж надо — я ее сейчас… на куски готов, а она сидит и курит. Сейчас я тебе покурю!» Мощно, но еще не со всех своих кабаньих сил, он вдарил по стеклу. Нити трещин, словно паутина, расползлись по поверхности. Девица не реагировала.
— Что оглохла?! Вылезай, сучка! Я тебе сейчас эту сигарету в транду засуну!
Брюнетка повернулась, равнодушно посмотрела на трещины и выдохнула дым. К переезду приближался поезд.
«Может, она того… в шоке?! — Кабанов пытался понять женскую логику. — Сидит себе, молчит. Да и по хрену! Ответит по полной!»
Груженный углем и тракторами, состав пересекал переезд. Стуча колесами, топил в монотонном гуле вопли разъяренного секача. Впрочем, и остальные звуки тоже.
Брюнетка вдруг ожила, подняла сумочку, как бы показывая ее полковнику, и сунула туда руку. Через миг Кабанов увидел точку. Яркое пятнышко на черной коже. Раз и все. Он даже не понял, что произошло, лишь ощутил жжение, будто в него ворвалось что-то горячее. И тут же, еще одно. Полковник схватился за грудь и почувствовал теплую жижицу. То была кровь. Он посмотрел на брюнетку, она держала руку в сумке. Третьего выстрела он не видел. Боль вдруг стала невыносимой, а ноги, как хрупкие спички, отказывались держать тело. Кабанов оперся на крышу, потом на дверцу, но устоять все равно не получилось. Хватаясь за выступы, грудью протер металл «Лады» и ничком развалился на асфальте. Ярость сменилась недоумением: «Что со мной?!» Будто не веря, что это — конец, Кабанов вопросительно смотрел вверх. Небеса были непроницаемы.
Стукнув последней парой, состав показал красный диск отражателя. Семафор выключил звук, сменил свечение на зеленый и, шлагбаум неторопливо стал поднимать полосатое тело. Путь был свободен. Рождая раздирающий скрежет, восьмерка выползла из джипа. Багажник дрогнул, машины расстались. Макс видел, что номер с шестерками погнулся, левая фара разбилась, а бампер баварца расцвел в крупных лохмотьях. Объехав тело полковника, он вдруг остановился. Боковое стекло поползло вниз, и серой птицей из него выпорхнула фотография.
…Молодой и пьяный, Толя Кабанов хлестал тело. Худощавое тело подростка. Упитанное лицо перекосила ярость. Детское — боль. Фотография плюхнулась на рану и медленно стала впитывать кровь. Сцена из прошлого окрасилась в алые тона.
Глава 19
… Середина 90-х.
Максим открыл глаза и увидел потолок. Повернулся. Учитель лежал рядом: тихо сопел тонким носом и не шевелился. «Какой же он красивый! — мальчик тихо выдохнул. — Если б хоть кто-то из этих козлов… чуть-чуть… только немножко был бы похож на него. А то… сплошь уроды и импотенты. А Марк… Он — особенный. Добрый, нежный. Не всегда, конечно, но… Ему даже не нужно просить меня о чем-то: движение глаз и все! Я его обожаю».
Будто почувствовав на себе его взгляд, Марк поморщился и открыл глаза. Недоуменно заморгав, приподнялся на локтях.
— Ты чего?!
— Ничего. Просто смотрю.
— Что смотришь?!
— Марк Сигизмундович, вы такой…такой.
Выразить слепое преклонение было трудно. Максим дернулся, расставил худые руки и обнял мужчину. Приложив ухо к тощей груди, закрыл глаза.
— Ну, все! Максик! Хватит нежностей, давай вставать. Уже утро.
— Я знаю. Можно еще немного поваляться?
— Конечно, нет. Мне вчера Карпыч сказал, что сегодня в десять приедет Хозяин. Сейчас уже четверть десятого.
— Что, опять балетные постановки?
— Не знаю. Может быть.
— Марк Сигизмундович, ну сколько можно?! Если у них аппарат… того, — мальчик усмехнулся — то и балет не поможет.
— Что ты такое говоришь?! Откуда ты набрался этих грязных слов?! — Гневно сдвинув брови, Марк резко встал. — Ну-ка быстро! Поднимайся и, в общую спальню. Умываться, в туалет и на завтрак.
— Ну, Марк Сигизмундович.
— Быстро, я сказал!
Пришлось подчиниться. С неохотой, Максим встал, влез в стринги и пошел на выход. Открыв перед ним дверь, Марк напутствовал.
— Скажи там новенькому.… Как его, Дима что-ли?
— Да, Дима.
— Вот-вот, скажи ему, если он опять будет себя так вести, мне придется пожаловаться Карпычу.