Он подошел и обнял их. Прижал к себе как можно ближе, чтобы утешить, но и чтобы попытаться почувствовать то же, что и они. Ничего не вышло. Он совершенно отсутствовал. Теперь он ощущал это. Сильнее, чем когда-либо. Он должен узнать. Как полицейский, он должен точно узнать, что произошло.
– Как он умер? – спросил он, выпустив из объятий Соню с Матильдой.
– Фабиан, ты же все знаешь, – сказала Комаровски. – Я тебе рассказала по телефону.
– Да. Но я хочу услышать это от него. – Он подошел к врачу. – Ведь, наверное, вы проводили осмотр?
– Да, это так. Меня зовут Франк Бент Нильсен, и я судмедэксперт здесь, в больнице.
– И мой очень простой вопрос таков: как умер Теодор?
– Фабиан, это правда так необходимо? – спросила Соня.
– Да, – ответил он. – Увы, – и затем снова повернулся к врачу.
– Ваш сын повесился.
– Где? Где он повесился?
– Ну, папа, хватит!
– Матильда, я сам разберусь. Я спросил, где конкретно повесился мой сын?
– В своей камере, – ответил плотный мужчина и протянул руку. – Флемминг Фриис. Я отвечаю за изолятор в Хельсингере, и хочу сначала выразить вам свои глубочайшие соболезнования. То, что произошло, – ужасная трагедия. Не только для вас, но и для всех нас, кто здесь работает.
– Значит, он повесился у себя в камере. А как конкретно это произошло?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что он использовал. Как я понимаю, вы не пропускаете веревки или что-то подобное, что…
– Фабиан, вот сейчас уже хватит! – перебила Соня.
– Любимая, прости, но я должен знать, что произошло. Как так могло получиться, что молодой мужчина, за которым велось наблюдение, как будто он уже осужден за убийство, мог повеситься у себя в камере.
– Фабиан, мы конечно получим ответы на все вопросы. – Коморовски подошла к нему. – Но сейчас не подходящий момент. Мы здесь, только чтобы…
– Ядвига, я знаю, зачем мы здесь.
– Простите, – Флемминг Фриис поправил очки и шагнул к нему. – Я хорошо понимаю, вам нужно знать, что произошло. Вы полицейский и, конечно, должны знать все. Проблема в том, что мы еще не закончили наше расследование.
– Нам пришлось ждать больше трех суток, чтобы нам просто разрешили приехать и увидеть его, целая вечность в нынешних обстоятельствах, а вы все еще не знаете, что произошло?
– Что нам точно известно – он разорвал свою простыню на длинные полоски и сплел из них веревку.
– Пожалуйста, – покачала головой Соня. – Неужели мы должны об этом слушать?
– Дорогая, можете выйти и подождать снаружи. Так будет лучше. Я приду, как только закончу. – Он снова повернулся к Флеммингу Фриису. – Продолжайте.
– Затем связал два конца вместе, поднял кровать и прислонил ее к стене, после чего…
– Подождите. Поднял кровать? Как он мог это сделать? Она же, наверняка, как в других тюрьмах, прикреплена к стене.
– Это верно, и это правда должно быть невозможно. Но каким-то образом он завладел гаечным ключом. Таким шведским ключом.
– Он имеет в виду разводной ключ, – сказала Коморовски.
– Совершенно верно, и как это произошло, нам пока неизвестно, – пожал плечами Фриис.
– А потом? Что он сделал потом?
– Ну, он привязал веревку к одной из верхних ножек кровати и вокруг своей шеи. В конце он просто сел, и в таком положении мы его и нашли.
Несмотря на то, что это было совершенно немыслимо, объяснение звучало довольно правдоподобно. Да и почему такое действительно не могло случиться? Что ему на самом деле взбрело в голову? Что кто-то что-то скрывает? Все они знали, что Теодору долгое время было плохо. Но то, что он настолько отчаялся, что втайне совершил все приготовления, чтобы наконец довести дело до конца, стало для всех в тюрьме шоком.
– У вас есть еще вопросы? – продолжил Фриис.
Фабиан покачал головой. Его переполняли вопросы, но он не мог сформулировать ни один, поэтому взял за руку Соню с Матильдой и повернулся к двери.
– Мы узнаем больше после самого вскрытия, если есть еще что-то. Так вот обстоит дело. Так что лучше дождаться его результатов.
– Конечно. – Коморовски пожала Фриису руку. – Договорились.
То ли дело было в руке Флемминга Фрииса, которая начала трястись, или в немного нервном взгляде врача. Или в едва заметном изменении тона голоса.
– Хорошо, тогда договорились.
Так или иначе, внутри него включились все сигналы тревоги и призвали его остановиться и вновь обернуться.
– Дорогой, что такое? – услышал он за спиной голос Сони. – Нам пора.
Но он был не в силах реагировать на ее слова. Сейчас. Это слишком важно.
– Извините, но разве вскрытие еще не проводилось? Ведь прошло больше трех суток.