Но последние полчаса Фабиан помнил обрывочно. Возможно, он пару раз кивнул в машине скорой. Возможно, нет. Что-то внутри него выключилось и мешало установить любую форму контакта с окружающим миром, а прежде всего, с самим собой.
Когда Коса подошел к своему коллеге, Арне Грувессону, Фабиан видел, что они разговаривают. Но ничего не слышал, кроме обрывков предложений, в которых Грувессон удивлялся, что Косе здесь понадобилось посреди отпуска.
– Просто маленький осмотр, – улыбнулся Коса. – Тебе не о чем беспокоиться. Так что можешь дальше пить кофе и играть в своих «Улиток-убийц» или чем ты там занимался.
В обычной ситуации он бы подошел к ним и взял дело на себя, хорошо понимая несовместимость Косы и Грувессона. Сейчас сил у него не было ни на что, кроме как стоять и наблюдать за коллегами, как будто он медленно проезжает мимо автомобильной аварии.
Как они прошли в помещение для осмотра – он не помнил. Внезапно они оказались в освещенном зале с кафелем на полу и дренажными колодцами, гладкими сверкающими секционными столами под яркими лампами и продезинфицированными инструментами.
Только когда он сунул руки под мешок для трупа и ощутил тяжесть ног Теодора на своих руках, реальность смогла пробиться сквозь все слои защиты.
Его сын мертв.
Он действительно мертв, и ничто никогда не сможет его вернуть.
В морге в Хельсингере его голову наполняли вопросы, на которые он хотел получить ответы. Он был убежден в том, что что-то было не так. Теперь все это улетучилось. Его сына больше нет. Точка, не запятая и не расплывчатый ответ, предполагающий уточняющие вопросы.
На этом история Теодора закончилась.
– Не буду мешать тебе работать. – Он был слишком уязвим, чтобы остаться и наблюдать за осмотром тела своего сына. – Подожду снаружи.
– Забудь. Ты остаешься. – Коса расстегнул молнию на мешке до самого низа, так что тело Теодора стало видно целиком – он лежал на спине с закрытыми глазами и руками на животе. – Обычно со мной здесь работает ассистентка. Но она в отпуске. – Он протянул зеленый рабочий халат.
Фабиан поколебался, но надел халат и помог стянуть мешок, пока Коса приподнимал тело.
Фабиан точно не знал, сможет ли выдержать все вскрытие. Но возможно именно это ему и было нужно. Чтобы принять, что от него больше ничего не зависит. Что ему больше ничего не остается, как поехать домой и позаботиться об оставшейся у него части семьи.
Коса с помощью массивных ножниц уже начал избавляться от одежды на теле. Сначала свитер, затем брюки, каждая нога по очереди, и наконец носки и трусы.
Сам Фабиан сделал бы все, чтобы поменяться местами. Что угодно, чтобы оказаться тем, кто лежит здесь, на холодной металлической поверхности. Вместо того чтобы стоять сейчас рядом и винить себя за каждый вдох.
Если бы не заметные синяки на груди и ниже на корпусе, он бы извинился перед Косой и предложил бы оплатить ему такси обратно на вечеринку. Но что-то внутри него пробудилось.
Он уже знал, что Теодор участвовал в драке, – об этом его проинформировала Коморовски. Они сообщили ей, что его сын немотивированно набросился в столовой на одного из заключенных и оказался виновным в тяжелых увечьях. Но эти серо-синие отметины рассказывали о чем-то совершенно другом. О том, что ему тоже досталось.
Он как раз собирался спросить о них Косу. Когда они появились и насколько сильными должны были быть удары. Можно ли по ним определить, сколько человек их наносили, били ли они ногами или даже использовали какие-то предметы. Но Коса был занят тем, что через лупу рассматривал что-то на правой ладони Теодора.
– Что-то нашел?
Вместо ответа он увидел протянутую руку.
– Пинцет, пожалуйста.
Фабиан подошел к разложенным в ряд на зеленой ткани инструментам, взял один из пинцетов и протянул Косе.
– Видишь? – Коса поднял пинцет между ними. – Видишь острие?
Фабиан кивнул и наклонился, чтобы рассмотреть полусантиметровое металлическое острие.
– А что это?
– Если тебя устроит догадка, то я бы сказал, что это острие от канцелярской кнопки.
– От кнопки? Как она у него оказалась?
– Меня это тоже беспокоит, должен сказать, что тут все немного странно. – сказал Коса, разглядывая ладонь. – Кроме того, вокруг раны есть следы крови, а это говорит о том, что он получил ее, когда был жив. Но давай перейдем к синякам. – Он убрал острие в закрывающийся пластиковый пакетик.
Фабиан кивнул.
– Они сказали… сказали, что он кого-то избил. Они так сказали. Что он инициатор. Так что я сам на него давил… говорил, что он должен взять себя в руки, чтобы иметь шансы в суде.