Во время допроса я запрятала сведения о Сопротивлении глубоко в тайники своего разума. Но теперь я устала, так устала и так отчаянно нуждалась в стакане воды. Когда стул Эбнера заскрипел, я взмолилась, чтобы всё закончилось, но зловещий блеск в его глазах убил во мне всякую надежду.
– Приведите семью, – приказал он охранникам. – Может быть, они помогут нам освежить память девчонки. Начни с мальчика.
Он блефует. Господи, пожалуйста, только бы это был блеф. Они не станут пытать четырёхлетнего ребёнка. Но я своими глазами видела, на что они способны, и я знала, что они это сделают.
– Стойте! Пожалуйста, подождите!
Услышав мой крик, Эбнер хлопнул обеими руками по столу с такой силой, что я отшатнулась.
– Думаешь, ты такая чертовски смелая, чтобы сидеть здесь, как с отрезанным языком? – В один миг он оказался рядом со мной, схватил меня за волосы и откинул голову назад. Иглы мучительной боли пронзили кожу, а его разъярённое лицо зависло в паре сантиметров от моего. – Либо ты заговоришь, маленькая польская сука, либо я пристегну твою задницу к этому стулу, и ты будешь наблюдать, как семья расплачивается за твоё молчание.
Моя семья была его выигрышной стратегией в игре против меня. Последним моим шагом было признаться в чём-то, в чём угодно, только чтобы он не разыграл её.
– Сообщения. – Всё, что мне удалось сказать, прежде чем мой голос сорвался. Когда Эбнер вернулся на своё место, ложь полилась из меня лихорадочным потоком. – Я получала сообщения от Сопротивления. Не знаю, кто их писал, там не было подписей…
Он наклонился ближе, и я отпрянула, обхватив свой голый живот, глупо полагая, что этот жест защитит меня.
– И что в них говорилось? – спросил он.
– Там говорилось, где забрать или оставить документы, и однажды я получила сообщение с просьбой предоставить информацию, необходимую для изготовления моих фальшивых документов, но это всё. – Я сделала паузу, чтобы выровнять дыхание, Эбнер встал. Мне следовало посмотреть, что он делает, но я была слишком потрясена, слишком беспокоилась о том, что я забуду придуманную мной же историю или позволю правде проскользнуть…
Что-то загремело и с лязгом ударилось о стол; я сразу же отпрянула назад. Наручники.
Боже правый, мой план недостаточно хорош.
Я не знала, собирался ли Эбнер заковать меня в кандалы и послать охрану за моей семьёй, или же он специально, в целях запугивания, грохнул передо мной наручниками. Я знала лишь то, что у меня не было шанса на ошибку, предательство как вариант я даже не рассматривала. Мне нужно было взять ситуацию под контроль, нужно было убедить его.
– Кто тебя завербовал?
Я сдержала всхлипы, стиснувшие горло, и выдавила ответ:
– На улице лежала записка, я подняла её и развернула. Должно быть, кто-то обронил её, поэтому в указанном месте я оставила сообщение, в котором говорила, как со мной связаться, чтобы я могла помочь.
Эбнер схватил меня за плечи в синяках и кровоподтёках и резко встряхнул – странный, судорожный стон вырвался из моего горла.
– Кто говорил тебе, что делать? Назови мне грёбаное имя.
– Я не могу. Подпись указывала, что это от Сопротивления, но там не было никаких имён.
– Куда ты несла свои документы?
– К куче булыжников в конце нашего квартала. Я прятала сертификаты под ними и там же забирала сообщения.
Когда его губы скривились в циничной усмешке, на меня обрушилась очередная волна эмоций, таких же безжалостных и болезненных, как его дубинка.
– Это правда, клянусь Богом…
Внезапный удар по щеке остановил мои причитания, едва подсохшая рана на губе вновь разошлась. Когда туман в сознании рассеялся, он притянул меня ближе.
– Перестань хныкать. И если хоть одно чёртово слово было ложью…
Я яростно замотала головой, но кроме всхлипов не смогла больше ничего из себя выдавить.
– Пожалуйста, отпустите меня и мою семью домой. – Захлебнувшись очередным потоком слёз, я даже не пыталась сказать что-то ещё. Эбнер отпустил меня.
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая стуком пишущей машинки и мучительными рыданиями, которые я не могла контролировать. Плача навзрыд, как безутешный ребёнок, я вжалась лбом в колени, пытаясь подчиниться приказу и успокоиться. Эбнер закурил сигарету и глубоко затянулся, удушливый дым полетел мне в лицо.
– Что ж, я рад, что ты решила сотрудничать, Мария. Жаль, что это заняло так много времени.