Но Фрич прав. Вернувшись в Аушвиц, я чувствую себя так, словно никогда не покидала его. Вот где всё это произошло, вот реальность, которая теперь стала воспоминаниями. И порой невозможно отличить одно от другого.
Быть здесь – значит проживать заново мой первый день в этом месте и каждый последующий.
Это ад. Кромешный ад.
Глава 5
Аушвиц, 29 мая 1941 года
– Шнель[7]! – кричал охранник СС, когда я с группой мужчин уходила от железнодорожной платформы всё дальше. Он замахнулся кнутом, но я была проворнее и успела скрыться в толпе.
Холод пронизывал насквозь. Было ли это из-за начавшегося дождя или из-за моего непреходящего беспокойства после общения с Фричем, я не знала, но обхватила себя руками, чтобы согреться. Во все глаза высматривая свою семью, я по-прежнему сжимала в ладони крошечную пешку, когда мы дошли до ворот, окружённых забором из колючей проволоки. Когда мы приблизились, я смогла разобрать слова на металлической табличке над входом.
ARBEIT MACHT FREI. Труд освобождает.
Ирена никогда не упоминала о том, что гестапо отправляет членов Сопротивления в подобное место. Может быть, она понятия не имела, что такое место вообще существует.
Шестью неделями ранее
Варшава, 12 апреля 1941 года
Колокольчик над дверью приветственно звякнул, когда мы с Иреной вошли в маленькую галантерейную лавку. Наше последнее задание на этот день. Посетители сосредоточенно изучали товар, мы принялись делать то же самое. Вдоль стен тянулись полки из тёмного дерева, доверху заполненные мужскими рубашками. Мы прошли мимо стеллажей с яркими галстуками, кожаными ремнями и шляпами и остановились у витрины со швейными принадлежностями.
За прилавком продавец, господин Немчик, принимал оплату от пожилого мужчины, но моё внимание привлекла молодая пара, рассматривающая галстуки. На лацкане пиджака мужчины поблёскивала булавка со свастикой, у женщины этот же символ был приколот на уровне груди. Фольксдойче[8].
Осознав это, я придвинулась ближе к Ирене, моё сердце стучало почти так же громко, как бронзовые часы на стене. Пока женщина изучала ассортимент, её взгляд переместился на нас. Возможно, она задавалась вопросом, почему две молодые девушки пришли за покупками в магазин мужской одежды. Она переглянулась со своим спутником, и от меня не ускользнуло многозначительное выражение лиц обоих.
Ещё одно правило Ирены: быть готовым к тому, что фольксдойче окажутся коллаборационистами. Тем, у кого было немецкое происхождение, но не было гражданства, поскольку они жили за пределами Германии, была предоставлена возможность подписать «Дойче Фольклисте»[9] в поддержку политики Третьего рейха по германизации оккупированных территорий. Даже фольксдойче, живущие в Польше и связанные родством с поляками, нередко заявляли о лояльности рейху и были печально известны тем, что сдавали своих соотечественников гестапо.
Возможно, Ирена тоже заметила эту пару, но виду не подала. Мы подошли к шляпам, а эти двое вертелись неподалёку. Хотя они пытались проявить хитрость, догадаться об их намерениях было нетрудно. Скорее всего, они специально задержатся в лавке, чтобы подтвердить свои подозрения на наш счёт. Мы не могли выполнить нашу задачу так, чтобы они этого не заметили, единственным способом было выпроводить их из магазинчика.
Они были на расстоянии нескольких метров, достаточно близко, чтобы услышать то, что я собиралась сказать. В воздухе витали ароматы кожи и дерева, я сделала медленный вдох, позволяя сладкому аромату успокоить мои нервы. Ещё ни один придуманный мною план за всё время работы в Сопротивлении не подвёл меня, и я позабочусь, чтобы и этот тоже сработал. Я подождала, пока Ирена отложит одну шляпу и возьмёт другую, а затем со стоном запрокинула голову.
– Ну выбери уже хоть что-нибудь!
Она чуть не выронила шляпу и чертыхнулась себе под нос, но, не дав ей опомниться, я продолжила:
– Неужели мы должны тратить так много времени на покупки для Патрика? Я и так бездарно провела всё утро, слушая, как ты с ним флиртуешь.
Её глаза стали круглыми, как поля шляпы, но затем сузились, загораясь одновременно пониманием и раздражением. Разумеется, после стольких недель совместной работы она узнала воображаемого молодого человека, на которого я всегда ссылалась, когда нам нужна была убедительная история. Это была самая любимая схема для меня – и самая нелюбимая для Ирены. К счастью, она всегда подыгрывала.
Ирена поднесла шляпу ближе к глазам, её взгляд метнулся в сторону фольксдойче.
– Чем больше ты будешь жаловаться, тем дольше я буду выбирать.
8
Volksdeutsche – термин, использовавшийся до 1945 года для обозначения этнических немцев, живущих за пределами Германии.