Да и зачем идти куда-то, если и снизу всех хорошо видно?
Вот чужак нагнулся над Четырехпалым и так удобно подставил спину!.. Будь у меня копье – не промахнулся бы!
Я представил, как это копье пробивает кожу чужака, пробует кровь, высовывает жало с другой стороны... Только у хостов такие копья: с длинным, зазубренным жалом, способные насквозь пробить тело. И дротики у них такие же – зазубренные, такой не выдернуть из раны, только выгрызать или вырезать надо.
Хвостатый рявкнул и заворчал, но совсем не злобно. И кусать чужака он не стал, только задвигал лапами и убрал когти. А чужак дернулся так, будто в него попало копье, затряс рукой, как сурам лапой, что залезла в гнездо за сладкими личинками и напоролась на острые колючки – их всегда таскают взрослые луукти, чтобы защититься от таких вот обжор.
Потом возле меня что-то упало, звякнуло об камень, и я забыл про луукти с сурамом и про чужака с Четырехлапым... Мне захотелось посмотреть, что там упало, и я обернулся.
Увидел я, как же!
Глаза сразу залило слезами, в носу закрутило, будто я сунулся в гнездо луукти. Это только сурам их жрать может, а Кугар чихает от их запаха, а потом еще нюх теряет на день. И даже изменение не помогает. Мне не помогло. А наставник скучать в тот день мне не дал.
Вот и теперь я чихал и ничего не видел – из глаз текло, из носа текло, я тер его лапами... Нет, на этот раз руками, но ничего не помогало. Проклятый чужак! Что ты со мной сделал?!
– Растопчи! Быстро!
И не надо так кричать! Вот прочихаюсь, увижу, что топтать, тогда и... А кто ты такая, чтобы приказывать мне?!
Послышались шаги. Совсем близко.
Открыл глаза – болят и плохо видят – может, Кот, а может, и Медведь, не разглядеть. Принюхался и чуть не зарычал от злости – нюх тоже пропал.
Чужак, что же ты со мной сделал? Выживу – не забуду.
Кто-то протопал мимо, а я ни увидеть, ни унюхать не могу. Потом я услышал голос чужака:
– Готово! А с ним что?
– Жить будет. Перестань тереть глаза!
Опять мне приказывает какая-то т'ангайя.
– Кому сказала? Убери лапы от глаз! Поотбиваю!
Злюсь, но убираю. Вот смогу видеть, тогда и...
Поморгал. Глаза слезятся меньше, с носа тоже почти не течет, а вот нюха как не было, так и нет.
Увидел чужака. Это он выполнил приказ незнакомой т'ангайи. Может, это ему она и приказывала, а не мне. Этого я не знаю и знать не хочу. А вот что меня искалечило – это я хочу узнать.
Посмотрел на место, где топтался чужак, и... ничего не увидел. Только маленькое светлое пятно на плите. Пыль или песок. Но долго смотреть мне не дали – дунул ветер, и пятно исчезло.
– Не хочу, чтобы эта дрянь оставалась в моем Городе.
Смотрю на ту, что это сказала, да еще таким тоном, будто она сама призвала ветер.
Незнакомка была выше т'ангай из клана Кугаров, но не намного. А еще она была темной. ВСЯ. И кожа, и волосы, и глаза, и губы. Не такая темная, как шерсть Четырехлапого или мои волосы, но я еще ни у кого не видел такой темной кожи. А как пахла эта самка! И как я хотел ее! Позови она меня, чуть-чуть только позови, и я забыл бы, что рядом чужак и двое Кугаров. Что мне до них? Они никто, они мне не мешают. У меня шумело в голове, высохло во рту, задрожали ноги, а сердце едва не выломало ребра...
Не позвала. Даже не посмотрела на меня больше.
Я не сразу понял, что мой нос уже может нюхать.
– Что это было? – спросил я, когда смог заговорить.
– Синда-Ро.
– Что?
Я не знал слова, что сказала незнакомая самка.
– Белый металл.
Это мне понятнее. Но откуда он взялся здесь? Кто принес его и зачем?
Спрашивать я не стал. Только посмотрел на каждого из этих четверых и понял: Четырехлапый. Больше некому. Вон как старательно он вылизывает бок! Так от грязи не отмываются. Непонятно только, зачем чужак привел всех сюда, зачем надо было идти так далеко?
– Ты выбрал хорошее место для лечения. Правильное, – сказала темная чужаку.
– А я не выбирал. Оно само...
Чужак замолчал, посмотрел на самку, будто впервые увидел ее, и сказал:
– Мы скоро уйдем.
Будто тайну какую открыл.
– Я знаю.
– А ты?
Темная пожала плечами. Молча.
– Ты останешься здесь? Сама?
Чужак посмотрел по сторонам с таким видом, будто ожидал, что из-за угла появится еще десяток-другой темношкурых самок. Не дождался. Темная заговорила:
– Не забывай – это мой Город. И это моя земля. И скоро я буду не одна.
Она стояла, сложив руки на животе, и чему-то улыбалась. А я не сразу разглядел, что на ней нет ошейника. И что это земля Ипш, не сразу вспомнил. Так вот какими бывают их самки, когда становятся двуногими!..
– Значит, ты никуда не уйдешь отсюда? – спросил чужак.
А чего спрашивать-то? Она уже сказала... или кто-то слышать плохо стал?
– Никуда. Будешь проходить мимо, захочешь меня увидеть... – самка улыбнулась, не показывая зубов. – Поищи. Может, и найдешь.
Долго молчат. Смотрят друг на друга. Меня нет для них. Остальных тоже нет. И Города нет... Молчат. Смотрят. А чего молчат? Мне уже и стоять надоело на одном месте, а они молчат.