– Спящий воин опаснее неспящего: он может проснуться и... испугаться.
Мне прозрачно намекнули, что я веду себя неосторожно. И Мерантос совершенно прав: спросонья испуганный человек может сотворить такое, о чем потом будет жалеть и он сам, и тот идиот, что его разбудил. А кто знает, на что способен оборотень, если его напугать. Ну и пусть парнишка ниже меня на две головы, и пускай в нем меньше пятидесяти килограммов – человеку неведомы пределы своих возможностей, а чужих тем более. Так что спи спокойно, рыжий, не обижай глупого Криса, и пусть тебе снится что-нибудь хорошее, а кошмаров нам и в жизни хватит.
Ступени, по которым прошла, наверное, не одна тысяча ног, слегка стертые от многолетнего использования привели нас в большое подземное помещение. Стоило наступить на пол, как плиты тут же слабо засветились. Света хватало, чтобы не натыкаться друг на друга, но вот рассмотреть все подробнее... Кажется, до ближайшей стены около сотни метров.
«Это сколько же человек можно сюда спрятать?» – подумалось мне, пока я осторожно устраивал Симорли на полу. Он так и не проснулся, только свернулся калачиком и тихонько засопел под моей драной курткой.
– Много. Очень много, – ответил Мерантос.
Его голос гулко раскатился по пустому помещению. Эхо стало повторять ответ, каждый раз слегка изменяя голос Мерантоса.
Вздрогнув, я так быстро обернулся, что захрустели позвонки. Мерантос стоял у меня за спиной, а я и не слышал, как он подошел. При такой комплекции и так тихо ходит! А может, он еще и телепат, для полного счастья? Или это я стал думать вслух?..
Вот и остальные: женщина со своей ручной пантерой (кто-то говорил, что это самец) и явно озабоченный парень, что едва не облизывается, глядя на единственную женщину среди нас. И ладно бы хоть намек на взаимность был с ее стороны, наоборот, но засранец никак не уймется. И бывают же такие – если им хочется, то плевать на последствия. Похоже, у нас намечаются серьезные проблемы.
А вот и еще одна зверушка – местные называют ее Ипша и очень нервничают в ее присутствии. А чего тут нервничать? Ну собака, ну, большая, ну, выглядит опасной, но я столько больших и опасных собак повидал... Правда, за прогулку с такой по улице и оштрафовать могут, а в некоторых городах могут и пристрелить. Для начала собаку, а там... ну, как поведет себя хозяин. Но это же все в моем мире, а здесь почему так реагируют на большую псину? Укусит? Кого, Мерантоса? Он же ее одной левой удавить может, а все равно опасается. Наверное, это какая-то местная традиция, как у египтян с их жуками-скарабеями.
Ипша осторожно спустилась по ступеням и легла в сторонке. Лежит, никого не трогает, только глазами поблескивает, да плита под ней светится. Мне намекали, что Ипши тоже оборотни и могут стать похожими на людей, если захотят, конечно. Но говорить – это одно, а поверить сказанному – совсем другое. Алекс часто повторял: я знаю, что Земля круглая, но поверю в это, когда увижу. Вроде бы в шутку говорил, но... Вот и я поверю в оборотней, когда вместо зверя увижу человека, да и то если изменение произойдет в моем присутствии. В детстве я несколько раз бывал в цирке и еще с тех пор отношусь ко всем чудесам с большим недоверием: все они в итоге оказывались ловкостью рук и отвлечением внимания.
«Ну хватит отвлекаться! – пришлось напомнить самому себе. – Пора идти за Игратосом. Без меня он еще долго будет добираться».
– Надо идти за Игратосом. – Мерантос словно заглянул в мои мысли. – Я пойду...
– Нет! Пойду я. А ты останешься.
Эхо тут же подхватило наши голоса и начало играть с ними.
Мерантос не спорил, только молча посмотрел на меня. Вот за что мне нравится этот мужик: не задает лишних вопросов, спокойно дожидается приказа и почти без возражений выполняет его. Побольше бы таких мужиков, и жизнь стала бы намного проще и... скучнее.
«Ничего, Крис, – утешил я себя. – Сейчас ты займешься горячим дельцем и сразу забудешь про скуку».
Насчет «горячего дела» я не ошибся: ветер обжигал почти до костей, а каждый вдох казался глотком кипятка который тут же хотелось выплюнуть. Всего несколько минут прошло в прохладе убежища, а погода на поверхности сделалась едва переносимой. Если там был не филиал ада, то что-то очень близкое к нему. Хотя некоторые умники утверждают, что в аду невыносимо холодно. Не знаю, кто прав, там я не был и сравнить не могу. Одна только пробежка с живым, но почти неподвижным грузом – или лучше сказать неподъемным? – стала тем еще развлечением. Если выживу, то буду вспоминать ее как самый страшный кошмар наяву; а если умру, то... куда там попадают из ада?
Как-то Алекс сказал, что ниже пола не упадешь. Вот и мы с Игратосом на полу, и даже не стоим, а давно уже лежим, обнявшись, как пьяные или сильно влюбленные, и нет сил пошевелиться.
Когда Игратос в очередной раз пытался упасть, а я в очередной – десятый или сотый? – раз вздергивал его на ноги, то думал не о времени, что обжигало нам спину, не о сердце, что давно уже колотилось в горле, не о черных кругах, что плавали перед глазами... К чему думать о такой ерунде? Главная и единственная мысль была удержаться на ногах и не дать упасть попутчику. Подняться мы бы не смогли. Парень выше на голову и минимум килограммов на восемьдесят тяжелее; нести я его не смогу, а тащить слишком долго. Пришлось подставить плечо, исполнять роль костыля. Жаль, что я не додумался оставить парню копье, может, с ним он прошел бы больше и быстрее... Но к чему теперь себя ругать? Остается терпеть «дружеские» объятия и шевелить ногами.