Не удержавшись, я присела и тихонько погладила косматую медвежью голову, осторожно потрогала огромные клыки, торчащие из его пасти. Глаза медведя были сделаны из какого-то очень необычного материала, который отражал даже самый незначительный свет. В неярком свете спальни глаза зверя хищно горели каким-то жутким зеленоватым светом.
Когда я распахнула окна, потоки свежего воздуха ворвались в спальню, и легкий ветерок заколыхал тонкие шторы. Закрыв глаза, я с наслаждением вдохнула настоянный на хвое свежий лесной аромат.
Солнце еще не поднялось высоко и поэтому его лучи были неяркими. Они мягко освещали густой зеленый лес. Вокруг было очень тихо и спокойно. Лишь изредка тишину нарушала неуверенная птичья трель. Ветерок был настолько слабым, что лохматые еловые ветви казались неподвижными, лишь на небольшой осинке, росшей за забором, мелко дрожали круглые листочки.
Наслаждаясь свежим воздухом, я невольно посочувствовала бедному Мише, которому пришлось провести ночь в затхлой комнате. Меня успокаивало только одно, что его хотя бы не съели комары. Лучше задохнуться, чем их кормить всю ночь.
Я уже собралась отойти от окна, когда заметила бегущего по двору Бруно. Он подбежал к окну и радостно завилял хвостом. Я спохватилась – бедная некормленая собака! Ужас. Уже одиннадцать, а Бруно еще не кормили!
- Сейчас я тебя накормлю. Потерпи немножко – попросила я его.
Бруно в ответ «улыбнулся» во всю свою собачью пасть.
Быстренько сняв ночную сорочку, я влезла в свои джинсы, натянула майку. Не причесываясь, стянула волосы резинкой в большой хвост, всунула ноги в кроссовки и выскочила из спальни.
Выскочила и остановилась. Весь дом был погружен в уже надоевшую мне темноту! Придется Бруно еще немного потерпеть, пока я от нее не избавлюсь. С огромным удовольствием я распахивала окна настежь, впуская в дом свежий воздух. Заглянув в Мишину спальню, я остановилась в недоумении. Кровати в комнате были нетронуты, похоже Миша здесь и не ночевал. Странно… Где же он? Ну вот, вместо того, чтобы покормить Бруно, мне придется разыскивать еще и эту пропажу.
Но Михаила я нашла на удивление очень быстро. Оказывается, он был в кабинете напротив. Когда я туда заглянула, он мирно спал в кресле за письменным столом, уронив свою ученую голову на толстенную книгу. Громкое сопение разносилось по всему кабинету. Тихонечко, на цыпочках я подошла к столу. Очевидно, несчастного историка сон сморил прямо во время увлекательнейшей работы. Левая рука лежала у него под головой, заменяя ему подушку. Его могучее дыхание колыхало страничку тетради, в которой он, по-видимому, всю ночь делал какие-то важные записи. Страница мерно взлетала и опускалась в такт его дыханию. В правой руке Миша крепко сжимал шариковую ручку. Мне стало смешно… Ну прямо «сумасшедший ученый» какой-то. Не хватает только растрепанной шевелюры и всклокоченной бороды… Я тихонько тронула его за плечо. Никакой реакции. Только сопеть стал немного потише. Ладно, пока открою окна, может быть, сам как-нибудь проснется. Я открывала окна, вовсю гремела ставнями, но Миша спал, как младенец. Да, видно «намучился» бедный историк за ночь!
Через открытые настежь окна и двери в кабинет ворвался свежий лесной ветер. Сильный сквозняк подхватил несколько лежащих на столе листочков и весело закружил их в воздухе. Под потолком нежно зазвенела раскачавшаяся от сквозняка хрустальная люстра. Легкие шторы затрепетали на ветру. Длинные полотнища взмывали вверх к потолку и опускались вниз.
Я кинулась ловить кружащиеся в воздухе бумаги. На бегу опрокинула стоящий на моем пути стул, который с грохотом упал. От этого шума Миша наконец-таки проснулся! Он поднял голову и обвел ничего не понимающим взглядом комнату. В кабинете царила самая настоящая вакханалия!
Несколько листков по-прежнему кружили высоко в воздухе. Длинное полотнище шторы гордо реяло сбоку от Мишки. Хрустальная люстра вовсю звенела и угрожающе раскачивалась.
Увидев, что Миша проснулся, я замерла в прыжке, крепко держа в руках несколько отловленных мною листочков. В этот момент с оглушительным грохотом захлопнулась дверь кабинета. И мгновенно, как по волшебству, все успокоилось. Шторы вернулись на свое место, бумаги опустились на пол. Люстра перестала носиться под потолком, лишь хрустальные сосульки еще слегка раскачивались, тихонько позвякивая…