- А почему? Почему? - загремел он. - Да потому, что мы люди. Грешные жадные люди. Но не сегодня, братья. Мы стоим здесь, и солнце льет на нас Божий свет и тепло, и мы познаем мир и покой. Мы познаем Любовь. А завтра я построю себе церковь на этом лугу, и в ней будут освящены любовь и мир дня сего, будут посеяны в ней, точно семена. И те из вас, кто хочет, чтобы Божья любовь пребывала в этой общине, придет ко мне сюда, принесет доски и молотки, гвозди и пилы, и мы построим церковь любви. А теперь помолимся.
Толпа упала на колени, и Пастырь благословил ее. Он продлил молчание более минуты, а затем возгласил:
- Встаньте, братья мои. Откормленный телец ждет вас. И забавы и веселье для всех. Встаньте и будьте счастливы! Встаньте и смейтесь!
Толпа повалила к шатрам и столам на козлах. Дети помчались вниз по склону к качелям и мокрой глине по берегам ручья. Пастырь спускался среди толпы и принял кувшин с водой из рук женщины, торговавшей пирогами. Он сделал несколько глубоких глотков.
- Ты хорошо говорил, - раздался голос, и, обернувшись, Пастырь увидел высокого мужчину с серебрящимися сединой волосами по плечи и седеющей бородой. Шляпа с плоскими полями, черная длиннополая куртка и два пистолета в кобурах на его бедрах.
- Благодарю тебя, брат. Проснулось ли в тебе желание покаяться?
- Ты заставил меня глубоко задуматься. Уповаю, что это послужит началом.
- Воистину! У тебя здесь ферма?
- Нет. Я остановился здесь в пути. Удачи тебе с твоей церковью!
И он скрылся в толпе.
- Это Иерусалимец, - сказала продавщица пирогов. - Он вчера убил одного. Говорят, он приехал покончить с лихими людьми.
- Мне отмщение, говорит Господь. Но не надо разговоров об убийствах и смертях, сестра. Отрежь-ка мне кусок вот этого пирога!
14
Шэнноу наблюдал за состязанием на пистолетах с интересом. Двадцать два участника выстроились шеренгой по краю ровной площадки и стреляли по мишеням с расстояния в тридцать шагов. Мало-помалу число их сократилось до трех. Одним был Клем Стейнер. Стреляли они по глиняным тарелкам, которые подбрасывали высоко в воздух мальчишки, стоявшие справа от площадки. Победителем стал Стейнер и получил свой приз - сто обменных монет - из рук Эдрика Скейса. Толпа начала расходиться, но тут раздался громкий голос Скейса:
- Сегодня здесь среди нас находится легендарный человек, возможно, один из самых метких стрелков на континенте. Дамы и господа - Йон Шэнноу, Иерусалимец!
В толпе послышались приветственные хлопки. Шэнноу стоял молча, стараясь подавить нарастающий гнев.
- Подойдите сюда, менхир Шэнноу, - позвал Скейс, и Шэнноу подошел к площадке. - Победитель нашего состязания Клемент Стейнер полагает, что заслужит свой приз, только если одержит верх над самыми искусными соперниками. А потому он возвращает приз, чтобы помериться искусством с Иерусалимцем. Толпа одобрительно взревела.
- Вы принимаете вызов, Йон Шэнноу? Шэнноу кивнул, снял куртку и шляпу, повесил их на жердяную ограду площадки, а потом достал пистолеты и проверил их. Стейнер встал рядом.
- Вот теперь они увидят настоящую стрельбу! - сказал молодой человек и вытащил пистолет. - Предпочтешь начать первым? - Шэнноу покачал головой. Ну ладно. Бросай, малый! - крикнул Стейнер, и в воздух взвилась большая тарелка. Вслед за треском выстрела она разлетелась на черепки в верхней точке своего полета. Шэнноу взвел курок и кивнул мальчику. Взлетела новая тарелка, и пуля Шэнноу раздробила ее. Тарелки одна за другой разбивались вдребезги, пока Иерусалимец наконец не сказал:
- Так может продолжаться до вечера, малый. Попробуй две.
Глаза Стейнера сощурились.
Рядом с первым мальчиком встал второй, и воздух прочертили две тарелки. Стейнер разбил первую, но вторая разбилась от удара о землю.
Шэнноу занял его место, и обе тарелки рассыпались осколками.
- Четыре! - крикнул он. Толпа замерла, глядя, как к двум мальчикам подходят еще два. Шэнноу взвел курки обоих пистолетов и сделал глубокий вдох. Потом кивнул мальчику, и следом за тарелками взметнулись его пистолеты. Выстрелы раскатились громом, и три тарелки разбились в начале дуги. Четвертая уже падала, как камень, когда ее настигла четвертая пуля. Под оглушительные аплодисменты Шэнноу поклонился толпе, перезарядил пистолеты и убрал их в кобуры. Надел куртку и шляпу. И взял у Скейса свой приз.
Скейс улыбнулся.
- Мне жаль, мистер Шэнноу, что вам это особого удовольствия не доставило, но никто тут не забудет вашего искусства.
- Монеты будут не лишними, - сказал Шэнноу и обернулся к Стейнеру. По-моему, нам следует поделить приз, - предложил он. - Ведь ты много ради него потрудился.
- Оставь себе! - огрызнулся Стейнер. - Ты его выиграл. Но это еще не доказывает, что ты лучше. Это нам еще предстоит решить.
- Решать нечего, менхир Стейнер. Я могу разбить больше тарелок, но вы успеваете выхватить пистолет и метко выстрелить много быстрее.
- Ты знаешь, о чем я, Шэнноу. О том, чтобы как мужчина с мужчиной.
- Даже и не думай об этом, - посоветовал Иерусалимец.
* * *
Почти наступила полночь, когда Брум наконец позволил Бет уйти из "Веселого паломника". Утренний праздник затянулся до вечера, и Брум не хотел закрывать харчевню, пока в нее еще могли заглянуть припозднившиеся гуляки. О детях Бет не беспокоилась - Мэри, конечно, отвела Сэмюэля в фургон и покормила его ужином - но ей было жаль, что вечер она провела не с ними. Они растут так быстро! Она прошла по темному тротуару и сделала три шага через улицу. Из глубокой тени дома появился человек и преградил ей путь. К нему присоединились еще двое.
- Ну-ну, - сказал первый, чье лицо было укрыто от лунных лучей полями шляпы. - Да никак это потаскушка, которая прикончила беднягу Томаса.
- Его прикончила собственная дурость, - возразила она.
- Н-да? Но ты-то предупредила Иерусалимца, скажешь, нет? Так сразу к нему и побежала? Спишь с ним, сука?
Кулак Бет врезался ему в подбородок, и он зашатался. А она ударила его левой и сбила с ног. Он попытался подняться, но она добавила ему ногой под подбородок.
- Еще вопросы? - спросила она и пошла дальше, однако на нее прыгнул другой и прижал ее руки к бокам. Она попыталась вывернуться, ударить его коленом, но третий ухватил ее за ноги, и она повисла в воздухе.