- Я понимаю все без малейшего труда, - сказал Пастырь. - С начала и до конца в ней утверждается одно: закон Бога абсолютен. Следуй ему и преуспеешь и здесь, и в загробной жизни. Восстань против него - и погибнешь.
Шэнноу осторожно опустился на подушки. Люди, утверждавшие, что понимают Всемогущего, всегда внушали ему опасения, однако Пастырь был приятным собеседником - и остроумным, и склонным к философии. Он обладал живым умом и искусно вел споры.
Эти посещения скрашивали Шэнноу его вынужденное безделье.
- Как идет постройка церкви?
- Сын мой, - сказал Пастырь с веселой усмешкой, - это поистине чудо! Каждый день десятки братьев работают, не покладая рук. Вам вряд ли доводилось наблюдать такое воодушевление.
- А комитет тут совсем ни при чем, Пастырь? А то Бет говорила мне, что преступникам теперь предлагают выбор между работой на постройке или петлей.
- Вера без дел мертва, - засмеялся Пастырь. - Эти счастливцы... преступники, обретают Бога через свои труды. Да и выбор этот был предложен только троим. Один оказался прекрасным плотником, а двое других уже многому научились, однако главным образом там работают горожане. Когда поправитесь, вам надо будет пойти послушать какую-нибудь мою проповедь. Хотя мне не следовало бы самому говорить это, но в такие минуты меня ведет Святой Дух.
Шэнноу улыбнулся:
- А как же смирение. Пастырь?
- Я безмерно горжусь своим смирением, Шэнноу! - ответил Пастырь. Шэнноу засмеялся:
- Никак я вас в толк не возьму, но я рад вашему обществу.
- Не понимаю вашего недоумения, - сказал Пастырь серьезно. - Я, как вы видите, слуга Всемогущего. И хочу увидеть, как Его план осуществится.
- Его план? Который?
- Как Новый Иерусалим сходит с неба от Бога во всей славе своей. И тайна этого - здесь, в южных землях. Взгляните на видимый нами мир. Он все еще прекрасен, но в нем нет единения. Мы ищем Бога сотнями разных способов в тысячах разных мест. Нам надо собраться вместе, трудиться вместе, строить вместе. Мы должны подчиняться законам, крепким, как железо, от океана до океана. Но сначала нам надо увидеть, как исполнится реченное в Откровении.
Тревога Шэнноу росла.
- Я думал, оно исполнилось. Разве там не говорится, об ужасных катастрофах, катаклизмах, которые уничтожат большую часть человечества?
- Я говорю о Мече Божьем, Шэнноу. Господь послал его, чтобы он выкосил Землю, точно коса, а это не свершилось! Почему? Да потому, что он висит над нечистым краем, где обитают звери Сатаны и Блудница Вавилонская.
- Мне кажется, я смотрю глубже вас, Пастырь, - устало сказал Шэнноу. Вы стремитесь уничтожить зверей, сокрушить Блудницу?
- А что еще остается богобоязненному человеку, Шэнноу? Неужто вы не хотите увидеть, как исполнится план Господа?
- Я не верю, что бойня поможет его исполнению. Пастырь покачал головой. Его глаза широко раскрылись от удивления.
- Как можете вы - именно вы - говорить подобное? Ваши пистолеты легендарны, вехами вашего жизненного пути служат трупы. Я думал, вы начитаны в Писании, Шэнноу. Разве вы не помните о городах, сокрушенных Иисусом Навином, и как Господь проклял язычников? Из поклонявшихся Молоху в живых не осталось ни одного мужчины, ни одной женщины, ни одного ребенка.
- Я уже слышал этот довод, - сказал Шэнноу. - От царя исчадий Ада, поклонявшегося Сатане. Где же любовь, Пастырь?
- Любовь для избранных, созданных по образу и подобию Бога Всемогущего, Он создал людей и зверей полевых. Только у Люцифера достало бы нечестивой дерзости претворять зверей в людей.
- Вы быстры судить. Быть может, судить неверно. Пастырь встал.
- Не исключено, что вы правы, так как, видимо, я неверно судил о вас. Я полагал, что вы - Божий воин, но в вас есть слабость, Шэнноу, сомнение.
Дверь открылась, и вошла Бет, держа поднос с ломтями черного хлеба, сыром и кувшинчиком воды. Пастырь осторожно обошел ее, дружески улыбнулся, но вышел, не попрощавшись. Бет поставила поднос и села у кровати.
- Попахивает ссорой? - заметила она. Шэнноу пожал плечами.
- Он человек, зачарованный видением, которого я не разделяю. Протянув руку, он сжал ее пальцы. - Вы были очень добры ко мне, Бет, и я благодарен вам. Насколько я понял, это вы пошли к Пастырю и понудили его создать комитет, который явился мне на выручку.
- Чепуха, Шэнноу. Город давно надо было очистить, а люди вроде Брума убили бы год на рассуждения о позволительности прямых действий.
- Однако Брум, по-моему, был там.
- В храбрости у него недостатка нет - в отличие от здравого смысла. Как ваша голова?
- Лучше. Почти не болит. Вы не окажете мне услугу? Не принесете бритву и мыла?
- Я сделаю кое-что получше, Иерусалимец. Сама вас побрею. Мне не терпится увидеть, какое лицо вы прячете под бородой.
Она вернулась с жесткой кисточкой из барсучьей шерсти и бритвой, позаимствованной у Мейсона, а также куском мыла и тазиком с горячей водой. Шэнноу лежал, откинувшись и закрыв глаза, пока она намыливала его бороду. Потом принялась умело срезать волосы и соскабливать щетину. Прикосновение бритвы к его коже было легким и прохладным. Наконец, она стерла мыльную пену с его щек и вручила ему полотенце. Он улыбнулся ей.
- Ну, что вы видите?
- Некрасивым вас не назовешь, Шэнноу, хотя и красавцем тоже. А теперь ешьте свой хлеб с сыром. Увидимся вечером.
- Не уходите, Бет. Подождите немножко. - Он протянул руку и взял ее за локоть.
- Меня ждет работа, Шэнноу.
- Да... да, конечно. Простите меня.
Она встала, попятилась к двери, заставила себя улыбнуться ему и вышла. В коридоре она остановилась и вновь словно увидела выражение его глаз в ту секунду, когда он попросил ее остаться.
"Не будь дурой, Бет!" - одернула она себя.
"А что? У тебя же еще есть свободный час". Повернувшись на каблуках, она снова открыла дверь и вошла внутрь. Ее пальцы поднялись к пуговицам блузы.
- Не придавай особого значения, Шэнноу, - прошептала она, сбрасывая юбку на пол. И забралась к нему в постель.
* * *
Для Бет Мак-Адам это явилось откровением. Потом она лежала рядом с уснувшим Шэнноу, ощущая теплую истому во всем теле. Однако главной неожиданностью была его стеснительная неопытность, тихая благодарность, с какой он принял ее. Бет знала мужские повадки, и у нее хватало любовников до того, как она познакомилась с Шоном Мак-Адамом и соблазнила его. Она успела убедиться, что поведение одного охваченного животной страстью мужчины мало чем отличается от поведения другого. Лапает, щупает, впадает в ритмичное исступление. С Шэнноу было по-другому...