– Ну кто бы мог подумать, Кузьма, что Хватабычем станешь именно ты? Ладно б беспризорник какой, там не доглядели, тут не воспитали, так нет! Вон, твой отец, метро строит, в бригаде лучший. Почёт ему и уважение, а ты? Ты же его труд и честь ногами топчешь, руками своими поганишь!
Стыдно было Кузьме. Да и сказать в оправданье нечего. Не те друзья, не те интересы. Первый раз пошёл за компанию посмотреть, а потом само как-то вышло. Глупо вышло, ведь была своя голова на плечах, а самое главное – точно знал, чем это всё закончится. Совесть проснулась, да, видимо, поздно.
Дни в следственном изоляторе тогда тянулись нескончаемо долго, как сейчас нескончаемо тянулись за окном кабельканалы на стенах Московского метро.
А дальше был суд. Присяжные заседатели не нашли в деле Хватабыча никаких смягчающих обстоятельств.
А дальше стук судейского молотка отправил Хватабыча на трудовой отдых на южный берег северного моря.
Кузьме было обидно, но он не понимал за что обидно и почему. Может обидно на себя, за бесцельно прожитые годы, может, затаилась обида на отца. Отец передовик производства, а он, Кузьма кто? Отец даже на заседание суда тогда не пришёл. А потом отца не стало. Не выдержало сердце.
Это сейчас Кузьма Фомич понимал, что не бросил его отец, что переживал за него, а тогда…
А тогда Кузьме пришлось очень туго. Работать он не привык, а тут ежедневная норма на человека. Тут головой надо думать, уметь отвечать за свои дела и слова.
С бригадой Кузьме повезло, было много специалистов, у которых он учился ремеслу.
«На свободу –с чистой совестью!» – так гласил плакат на воротах.
Кузьма вышел на свободу не только с чистой совестью, но и недипломированным специалистом во многих областях. В метро Кузьма зарёкся ходить, обратно возвращаться не хотелось ни в коем случае.
А вот с работой не заладилось как-то сразу. Москва – город большой, работы хватало всем, даже приезжим, но только не Кузьме. Не брали Кузьму на работу.
Кому-то не нравилась справка об освобождении, кому-то отсутствие дипломов об образовании.
Кузьма стал на учёт по месту жительства, приходил отмечаться точно и в срок, но на вопрос участкового о месте работы безнадёжно разводил руками.
– Ох, доиграешься ты у меня, Кузьма, в былое время пошёл бы ты у меня второй срок мотать за тунеядство, – говорил ему участковый.
– В былое время с работой было проще, а теперь, куда не сунусь, везде от ворот поворот, лицом не вышел, что ли? – грустно отвечал Кузьма.
– Видать, что не вышел. Ты ведь сам себе лицо-то испортил. Вот у японцев, самое страшное, это лицо потерять.
– И что теперь делать?
– По друзьям ходил, может, пристроят куда?
– Друзья пристроят, как же! Обратно за колючку и пристроят. Да я возвращаться не хочу. А бывшие одноклассники от меня отвернулись, – угрюмо процедил Кузьма.
– Горькую больше не пьёшь?
– Нет, гражданин начальник.
– Не гражданин начальник, а товарищ участковый. Привыкай уже к новой жизни. Вижу ты за голову взялся, да не везёт тебе. Вот. Что мы с тобой сделаем. Напишу я тебе хорошую характеристику. А, что? Соседи на тебя не жалуются, да и вообще. Пойдёшь завтра на работу устраиваться.
– Куда, гражданин, ой товарищ участковый?
– Туда, где отец твой работал.
– В метро?! Да Вы, что?! Нет! Я туда больше ни ногой! Да и кто ж меня туда возьмёт, уж меня-то там все знают. С судимостью туда не берут, как – никак, а это ж стратегический объект!
– Тоже мне стратег нашёлся! Говорю пойдёшь, значит пойдёшь! Из-за тебя отец умер, какого человека потеряли, вот станешь на его место. А я тут позвоню кому надо. Всё, ступай!
Бригадир долго смотрел то на Кузьму, то на характеристику, которую он ему дал.
– Отбойным молотом работать умеешь?
– Нет, но я быстро учусь.
– Возьмём тебя на испытательный срок. Сможешь работать и ладить с коллективом – останешься, а проявишь свои старые привычки – выгоню с такой характеристикой, что всю жизнь будешь жалеть. Работа у нас тяжёлая, так что терпи.
– Жаловаться не буду, ставьте меня хоть куда, мне работа до зарезу нужна.
– Жаловаться, говоришь, не будешь? Это хорошо. Но гляди, я тебя за язык не тянул. Пойдёшь напарником к Раечке, у неё, скажем так, напарник заболел.