Последний идальго
Пролог и Глава 1
Пролог.
Очаг угасал. Дубовые поленья прогорели и рассыпались на тлеющие угли. Не осталось ни жара, ни огня, лишь багровые отсветы, что слабо помогали чадящим свечам отгонять надвигающуюся тьму. На стенах шевелились мрачные тени, и трудно было вообразить, что их отбрасывали пустые бутылки, стулья из плохо отесанного дерева, да скрюченная фигура человека, заснувшего, уронив голову на стол.
Ни близость очага, ни штопанный камзол не могли его согреть. Изможденное тело трясло в лихорадке, из груди вырывалось тяжелое дыхание, похожее на предсмертный стон. Время от времени дыхание обрывалось, и тогда в безлюдной таверне становилось слышно, как дождь скребется в плотно закрытые на ночь ставни.
Неожиданно в очаге треснул уголек, выбросив сноп алых искр. Человек разлепил воспаленные глаза, и тут же съежился, словно его огрели хлыстом. Он застонал, нащупывая повязку на боку. Пальцы увязли в липком гное, что пропитал грубую ткань насквозь.
– Господи, за что мне все это?!
Он поднял голову, оперся дрожащими руками о стол и выпрямился. Ударом под дых надсадный кашель согнул тело пополам.
– Будь ты проклят! – прошептал человек, отплевываясь кровью, – Где твое милосердие…
Последнее слово костью застряло в горле. Оно жгло каленым железом, резало острой бритвой. Слово – табу, которое нельзя произносить вслух. Нет большего позора, чем молить о пощаде. Сколько раз, слушая стенания врагов, он презрительно плевал им в лицо. А теперь сам …
– Милосердие, – повторил он, точно висельник, стремящийся унизить палача, чтобы тот поскорее принялся за дело.
Кожа на худых скулах натянулась, безжизненное лицо оскалилось. Словно пробуждаясь от спячки, из глубины черствой души поднималась ненависть. Жгучая ненависть к самому себе за то, что не смог найти достойную смерть. За то, что превратился в изъеденного ранами живого мертвеца.
От удара кулаком стол скрипнул, глиняная кружка опрокинулась, и остатки пойла растеклись по грязным доскам. Из мутной лужи взирало перекошенное злобой лицо.
– Я презираю тебя! — захрипел человек и плюнул в собственное отражение. – Презираю тебя, Диего!
Он рывком встал, и стул с грохотом отлетел назад. Шаркая истертыми до дыр сапогами, двинулся к выходу. Битое стекло хрустело под негнущимися ногами, из-под тугой повязки толчками текла кровь. Натыкаясь на деревянные столы и лавки, он пробирался к выходу, пока руки не уперлись в отсыревшие доски двери. Пальцы нащупали холодный металл, засов лязгнул. Человек навалился всем телом и распахнул дверь.
Промозглый воздух ворвался в таверну, едва не сорвав пламя свечей. Заснувшие тени пробудились и зашлись в безумном танце, будто празднуя уход постояльца.
– Adiós! – попрощался тот, кого звали Диего, и покинул свой последний приют навсегда.
Улица встретила проливным дождем. Булыжник мостовой скользил под ногами, холодные капли хлестали по лицу и стекали за шиворот по нечесаным волосам. Тело дрожало, расставаясь с остатками тепла.
– Я дойду, – бормотал он, вглядываясь в темноту.
Камзол вскоре промок, дырявые сапоги напитались водой, превратившись в тяжелые кандалы. Редкие фонари едва освещали улицу, и человек шел, молясь чтобы не упасть. Словно в награду за мучения ветер принес гул реки.
– Дойду! – из груди вырвался крик, и шатающаяся фигура побрела туда, где из темноты ночи проступила громада Пуэнто де Сеговия, моста самоубийц.
Вскоре булыжник под ногами сменили гранитные плиты моста. Первый пролет, второй. Колени подогнулись, заставив прислониться к каменному парапету.
– Довольно! – прошептал человек.
Обессиленное тело едва слушалось, но он вскарабкался на парапет. Поднялся, балансируя на ветру. Темнота. Что ждало его по ту сторону? Рай, ад? Ему уже было плевать.
Сверкнула молния, озарив мертвенно-бледным светом бурлящую внизу реку.
– Пропади все пропадом! – он подался вперед, но неведомая сила схватила его за плечо и потянула назад.
Тело качнулось и полетело вниз, только не в пропасть, а на гранитные плиты моста. Зубы сжались в ожидании неизбежного удара, но чьи-то руки подхватили и опустили наземь. Прямо перед лицом зашипело, и в нос ударил едкий удушливый запах. Глаза заслезились, дыхание перехватило. Не успел человек опомниться, как пелену слез пробил свет.
Он шел с небес, и в душу закралась робкая надежда, а может это и есть рай? Человек потер глаза, и мир вновь обрел четкость. В разрыве низких грозовых облаков стояла полная луна. Ее свет словно пробил брешь в затуманенном разуме человека. Он приподнялся и ткнул пальцем в окровавленную повязку.