Сани с Думанским и той, что была для него спасением и благословлением Божиим, давно миновали церковную ограду и оторвались наконец от своры собак, увязавшихся за путешественниками от самой Фурштатской. Только один погрустневший «атаман» неведомой породы провожал их заунывным волчьим воем, сидя возле афишной тумбы на промерзшем булыжнике мостовой.
Из объявлений на тумбе явствовало: девятого в Мариинском дают «Фауста», в партии Мефистофеля сам Шаляпин; магазин книгоиздательского товарищества «Просвещение» анонсировал труд доктора Вильгельма Мейера «Мироздание». Особенно красочная в лубочном «древнерусском» стиле афиша сообщала о том, что 9 января 1905 года на Марсовом поле будут проходить гулянья — организационный комитет обещал уникальные развлечения, царские угощения, подарки…
…Викентию Алексеевичу показалось, что в темную подворотню, крадучись, метнулась сутулая тень Юзефовича, и, распахнув полу шубы, он инстинктивно приложил руку к нагрудному карману сюртука, где сохранял теперь свою главную святыню — белый орденский крестик.
Но возок уже уносил сорванных с насиженных мест безумным вихрем «беженцев» в сторону Николаевского вокзала, а уж там — подальше от столицы, от мятежного «модерна», под благой покров Иверской Заступницы, «двери райския верным отверзающей».