Выбрать главу

— Микромастия! — оживился сэр Гавейн. — Микромастия!

Бутылка с бренди зависла в воздухе. Картер медленно поставил ее на стол. Руки дрожали так, что тара чуть не выскользнула из пальцев.

Он точно помнил, что не произносил этого слова вслух. А сэр Гавейн вовсе не телепат. Обычная птица, хоть и говорящая.

Картер поднялся и сдернул покрывало с клетки. Сэр Гавейн обиженно нахохлился.

— Микромастия, — сказал Картер.

— Микромастия, — повторил ара. — Острая микромастия.

Картер содрогнулся и выронил покрывало. На непослушных ногах добрался до спальни и заглянул внутрь.

Постель Марсии пустовала.

Спустившись в гостиную, Картер позвонил оператору узнать время. Судя по справке, его наручные часы отставали на тридцать минут.

Он вернулся на кухню, к бутылке. Напрашивались два вопроса: почему и как?

В принципе, со вторым понятно: любой под силу пойти в манипуляторы. Любой под силу утаить это от мужа, особенно если тот не слишком любопытничает. Наконец, любой под силу подмешать в кофе снотворное, перевести наручные и кухонные часы на тридцать минут назад, чтобы успеть на свидание с ничего не подозревающим супругом.

Куда больше терзал первый вопрос…

Почему?

Внезапно Картеру открылась истина: поступок без видимой мотивации выставляет его инициатора в совершенно ином, прежде немыслимом свете. Впервые он по-настоящему увидел жену: ее чувства, рвущиеся на поверхность, но удерживаемые голосом рассудка; ее соблазнительное тело, жаждущее близости; интеллект, отвергающий мужа за неуемную страсть к кровавым новостям и куклам-подружкам.

Лишь в образе Эди Марсия забывала о переполнявшем ее пугающем вожделении, и становилась собой — естественной и очаровательной.

Такой Картер ее и полюбил.

А она? Любит ли она?

Неужели любовь переросла в ненависть из-за слов, что манипулятор — старая дева с острой микромастией?

Но почему? Марсия с ее пышной грудью только посмеялась бы. Ведь она не старая дева с острой микромастией.

Или нет?

Может морально в ней куда больше от старой девы, чем в той же мисс Стокс? Та, по крайней мере, не противилась любви, которая, впрочем, не спешила нагрянуть. Марсию, напротив, любовь преследовала, но она не желала ее принимать. Всячески противилась, в лучшем случае, терпела. Так разве она не страдала от собственной формы микромастии, не потому ли его замечание, вопреки всякой логике, вызвало у нее такую бурю эмоций? Не вышло ли так, что нелепые слова, нацеленные совсем на другое, невольно ранили в самое сердце?

В коридоре послышались шаги.

Марсия!

Марсия, которая исступленно колесила по улицам города и пригороду, в ужасе от того, что пыталась, но не сумела сделать; в ужасе от новой себя. Теперь она вернулась, раскаявшаяся, напуганная…

Скольких мук можно было бы избежать, постарайся он понять ее с самого начала? Сколько любви можно было бы познать, прими он хоть толику ее идеализма и попытайся хоть чуточку приблизиться к недостижимому идеалу мужчины?

А вдруг еще не поздно. Вдруг ей еще удастся помочь. Если она позволит. Если…

В замке повернулся ключ. Картер шагнул в темную гостиную и стал ждать. Дверь медленно отворилась. На пороге Марсия замешкалась, с тревогой глядя ему в глаза. А после, всхлипывая, упала в его объятия.

— Все хорошо, родная, — успокаивал Картер. — Все хорошо.

ПЛАНЕТА СИНИХ ПТИЦ

Корабль приземлился на лесной поляне. Трава на месте посадки выгорела, но чуть поодаль стояла свежая, изумрудно-зеленая. Она как будто танцевала на ветру, а над ней вздымались деревья, нарядные, как девушки в новеньких летних платьях.

Мисс Минц не поверила своим глазам. Да, ей говорили, что Денеб-6 чудесная планета. Говорили, что оказавшись здесь, не захочешь улетать обратно. И еще говорили так: «а уж когда выйдет луна…» Но мисс Минц всегда скептически воспринимала третье лицо множественного числа — особенно если оно относится к менеджерам туристических агентств. И слушала их с большой долей недоверия.

А надо было верить, теперь это совершенно ясно. Она сошла вниз по трапу и ступила в танцующую траву. Весь старший класс скатился следом — хохоча и радостно повизгивая, все еще под впечатлением от ярких картин, уведенных в иллюминаторе во время полета. Искрящийся воздух планеты был напоен легким ароматом игристого вина, и высоко в ярко-голубом небе плыли белоснежные легкие облачка.