«Не совсем понимаю».
«То есть, часть цивилизации, которая уже выросла».
«А неизбежность тут при чем?»
«Постарайся, поймешь. Все они вырастают рано или поздно».
«А что случилось с другими деревьями?»
«То же, что случилось бы и с этим. Их почитатели тоже выросли, и чем совершеннее становились, тем больше презирали обычаи своих предков, считая их суевериями, и находили новые, более сложные пути для решения простых задач. Особенно возмущал их древний способ хоронить мертвых, а также примитивное захоронение отходов. Ослепленные техническим совершенством, они отказались от кладбища под деревом и построили крематорий, а затем и систему уничтожения мусора. Дереву и птицам, живущим в его ветвях, они больше не поклонялись».
«Я все-таки не понимаю».
«Завтра поймешь».
«Мне бы хотелось…» — начал он.
«Чего?»
«Чтобы это была Земля, а мы с тобой любили друг друга, гуляли под дождем, а у дороги нас ждал уютный дом… и постель».
«Я, конечно, настоящая, — вздохнула она, — но не в том смысле, что и ты».
«Мне все равно, — ответил он, — я все равно хочу тебя».
«Почему?»
«Потому что люблю, а это единственный способ доказать свою любовь».
«Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал…»
«Ты прочитала это у меня в голове, да?»
«Да… там, среди зеленых мыслей. Я могу читать, могу и посылать сны, и даже изменить человека… совсем чуть-чуть — заставить его заглянуть в собственную душу».
«Оскар Уайльд был прав, люди убивают тех, кого любят… но со мной совсем не так».
«Может, ты просто не знаешь?»
«Нет, неправда!.. — Он вдруг повесил голову. — Я так устал».
«Я вижу. Устал и хочешь спать. Со мной».
«Как ты думаешь, это возможно? Могут две разные формы реальности хотя бы на миг слиться воедино?»
«Кто знает… возможно».
«Давай попробуем… пожалуйста!»
«Здесь, в гамаке?»
«Да, в твоей постели».
Она поднялась на ноги и пошла к модели дерева, Стронг за ней. Цепляясь за деревянную резьбу, они забрались в гамак.
«Дозволь нам, о любовь, друг другу верным быть…» — произнесла она.
«Опять из моих мыслей?»
«Да», — ответила она, и резные листья гамака стали живыми, и вокруг сплелись ветви настоящего дерева.
«Тебе хорошо?» — спросил Стронг, и она снова ответила: «Да».
Дерево ласково трепетало под ними, и тело дриады было нежным и прохладным, как зелень листвы, и ароматным, как лепестки алых цветов, — мягким и нежным, и сладким, и исполненным вечности.
«Ты любишь меня?» — спросил он.
«Да».
Листья шелестели в ночи, звезды смотрели сверху, и луны замирали в небе, когда время останавливало свой бег. Реальности сомкнулись, и то, чего не может быть, все-таки случилось.
— Нам здесь нельзя находиться, — буркнул Пик. — Почему бы не пойти к тебе в комнату?
— Мне нравится под деревом, — ответила Мэри Джейн.
— Дитя природы?
— Если тебе угодно… и потом, Джерри считает мою комнату наполовину своей. Хочешь с ним пообщаться?
— Тогда можно и в мою…
— Нет, лучше здесь.
Пик глухо рассмеялся. Она стояла, прислонившись к стволу, мужской силуэт был едва различим на фоне деревенских огоньков. Его рука поползла по ее бедру, другая легла на поясницу. Он притянул девушку к себе.
— Не нравится мне это дерево.
— Забудь про него, — шепнула она.
— Попробую.
Они опустились на траву. Мэри Джейн ощущала спиной выпирающий из земли корень, огромный, как отдельный ствол. Что сейчас делает Том наверху, в ветвях? Правильно он меня бросил, подумала она. Только не надо было делать это так… Зачем цепляться за Джейка и ненавидеть меня из-за него? Уж тогда из-за всех любовников сразу. Знал же прекрасно, что я шлюха… Глупо с его стороны. Вот тебе и спаситель… Предлагал жениться, детей завести… Любил бы по-настоящему, ни за что бы не ушел. Мало ли кто там еще со мной бы и сколько их. Ты говорил, все равно, сколько — но при чем тут Пик, это ничтожество, недостойное чистить тебе сапоги? Скажи я тогда «да», и ты бы забыл про него… но я не сказала, Том, и теперь мне очень жаль. Жаль, что я такая… но ведь оттого ты и захотел меня, разве нет? Как раз потому, что я такая. Зачем тогда бросать из-за чего бы то ни было? Пик для меня ничто, мелькнувшая у дороги тень, и я с ним теперь снова, только чтобы очиститься от своей грязи. Очиститься, но не излечиться… а будь рядом со мной ты, Том, не было бы больше никакого Пика, ни одного, никогда. Я бы стала тем, для чего предназначена, — любила бы тебя и рожала детей, — а не грязным животным, которое корчится на земле, пока другое животное срывает с него одежду… О Том! Том, Том…