Я тоже вскакиваю и бросаюсь в погоню. Но Шерил уже добирается до ручья и исчезает на той стороне.
Я размышляю, сидя на каменном полу. Периоды бодрствования длятся все дольше.
Почему меня убила собственная жена?
Почему я не умер?
В голове возникает новое слово — эндоаналитик.
Это слово — ключ к моим разрозненным воспоминаниям.
Я был эндоаналитиком. Изучал кюранизм в университете психологии Джона Ренча. Потом открыл частную практику на Бич-стрит, в пригороде Форествью. Купил дом высоко на отшибе и поселился там с Шерил.
У нас была масса друзей. Мы часто приглашали гостей и сами ходили в гости. Практика приносила солидный доход. Когда наступал сезон, мы с Шерил отправлялись на охоту.
Но, хоть убей, не помню, что такое кюранизм.
Сегодня девушка… нет, буду звать ее по имени… сегодня Шерил упала на спуске. Но увернулась, когда я попытался наброситься сверху. Кубарем качусь со склона. Она обгоняет меня, я мчусь следом с криком: «Убийца!». Как будто она вложила мне в голову этот крик.
Вспомнил! Кюранизм — это теория Пола Кюрана о природе сна.
Сна и яви.
Нет, не теория.
Кюран доказал ее много лет назад, но сторонники Фрейда категорически отвергали его концепцию. Старались поднять Кюрана на смех. Но не преуспели.
На рубеже веков Кюран объединил свойства трансцендентальной эстетики Канта с коллективным бессознательным Юнга и выработал понятия темной и светлой зоны. Светлая зона символизирует наше восприятие реальности. Темная — область снов. В сумме они дают кантовскую вещь в себе и не подвластны ни времени, ни, вопреки названию, пространству. Пространством и временем их наделяет наблюдатель.
Свои изыскания Кюран сосредоточил на темной зоне. Созданный им препарат под названием кюраниум позволял проникать в грезы пациентов. Ученый занимался навязчивыми сновидениями, избавлял от них, меняя и корректируя природу снов. Он провозгласил себя эндоаналитиком, а Джон Ренч, его главный последователь, учредил в Катскилле университет эндопсихологии.
Я проникал в тысячи сновидений.
Навязчивого характера.
Опытный эндоаналитик брезгует обычными снами. Даже кошмары не несут в себе ощутимой угрозы. Другое дело навязчивые сны.
Мои пациенты страдали навязчивыми сновидениями. Я проникал в них и излечивал людей. Не понаслышке знаю о темной зоне. С точки зрения архетипов Юнга это весьма многогранное явление, но для практикующего эндоаналитика темная зона — не более чем проекция субъекта сна, берущая начало в его сознании. Два «уровня» реальности, вещи в себе, разделены условным барьером. Просыпаясь, субъект сна преодолевает барьер. А объект неизменно остается по ту сторону.
Я снова в темной зоне. Но уже не в качестве эндоаналитика. Я — объект сна.
В сознании Шерил темная зона воплотилась в замкнутый лес и бескрайний спуск. Ручей стал барьером.
Она убила меня, а теперь грезит, будто я поджидаю ее в пещере, чтобы убить из мести. Во сне она каждый раз забывает об угрозе и карабкается на склон.
Почему она убила меня?
Как?
Не могу вспомнить. Стены пещеры смыкаются. Провал темнеет. Проблески сознания гаснут, но в последний момент меня молнией пронзает страх.
Если Шерил избавится от навязчивого сна, я погибну!
В тот день мы охотились. Начинаю припоминать.
Шерил недавно скрылась за барьером-ручьем. Я сижу на каменном полу пещеры.
Да, в тот день мы отправились на охоту.
Вдвоем.
Дальше все как в тумане.
Упорно возвращаюсь к событиям до убийства. Я — практикующий эндоаналитик, работаю с навязчивыми сновидениями пациентов у себя в кабинете на Бич-стрит. Мое благосостояние растет с каждой секундой. В профессиональных кругах считают, что у меня заоблачные цены. Не спорю. Но если перестать грабить пациентов, обесценишься в их глазах. В конце концов, мои услуги того стоят.
Пять лет я убил на изучение природы снов. Одного кюраниума недостаточно, чтобы вторгаться в чужие сновидения. Сны всегда разные, нужно заранее выяснить, с чем столкнешься, придумать способ преодолеть или изменить навязчивый сон, купировать чувство тревоги.
Чего только не насмотришься!
Женщина идет по улице, замечает отряд детей и хочет их пропустить. Все дети вооружены копьями. На полпути вожатый командует «Стой!». Отряд останавливается. «Налево», командует вожатый, и дети поворачиваются к женщине. Все девочки — в розовой униформе, все мальчики — в голубой. У каждого на шее — массивный золотой крест на золотой цепочке. Солнце скрыто за тучами, но кресты сияют и переливаются. «В фалангу стройсь!». Вторая, четвертая и шестая колонны смещаются вправо. «Сомкнуть ряды, оружие к бою. Вперед!» — приказывает вожатый. Фаланга приближается, острия копий сверкают на невидимом свету. Женщина в ужасе пятится, но натыкается на стену. Хочет убежать, но дети преграждают путь.