Из вежливости Шепард отвел взгляд, гадая, не померещилось ли ему: вдруг девушка — всего лишь плод его воображения, фантазия, рожденная в дебрях подсознания. Однако незнакомка по-прежнему сидела напротив. А наряд — ну что ж, наверное, едет с какого-нибудь костюмированного бала.
Вопрос, с какого. И кого изображает. Принцессу древнего Марса? На худой конец, накинула бы пальто, в такой холод и околеть недолго.
Вагон замедлил ход.
— Вистария! — взвизгнул диспетчер. — Вистария!
Шепард не поверил ушам. По маршруту Эдом I — Эдом II нет и быть не может никакой Вистарии, как, впрочем, и Кандзказы. Кстати, что творится с диспетчером? Электронная система оповещения должна объявлять остановки, а не вопить как жена рыбака, отчаявшаяся дозваться мужа на обед.
Под мерное шипение двери открылись; девушка поднялась и направилась к выходу. Вновь все пространство заполнил чарующий аромат. Теперь к нему примешивалась ностальгическая нотка пряности. Внезапно Шепарда осенило: так пахнут виноградники осенью, когда все вокруг дышит сладостью спелых ягод.
Неужели обитатели Вистарии растят виноград под куполом?
Красавиц там растят точно.
Едва девушка скрылась из виду, Шепарда охватила тоска. Ему словно протянули волшебный кубок — наберись он духу поднести его к губам, испил бы простых наслаждений, каких искал так долго, но тщетно. Однако радужное мерцание на опустевшем кресле напомнило, что уже слишком поздно — теперь не испить из кубка, не отведать волшебного зелья.
Шепард подобрал радужную вещицу. Ею оказалась брошь, которую незнакомка носила на груди. На мгновение его ослепили алые, желтые, зеленые и светло-голубые всполохи, сквозь радужную дымку вдруг проступили гиацинтовые волосы, одухотворенные черты… Шепард рванул на станцию с криком «Подожди!».
Но девушки и след простыл.
За спиной послышалось шипение. Двери захлопнулись, состав тронулся в путь.
Допрыгался. Следующая электричка наверняка не скоро, а то и вовсе придется торчать здесь до утра.
Знакомый аромат ударил в ноздри, обступал со всех сторон. По словам моряков, так пахнет земля, когда после долгих скитаний ступаешь на тропический остров. Этот запах не замечаешь, пока не ощутишь под ногами твердую землю, а почуяв, клянешься наслаждаться им каждую секунду… и вновь забываешь, когда привычка вытесняет чувство новизны.
Но Шепард никогда не плавал на судне, да и станция мало походила на остров. Обычные недра поселка, где люди странствуют пневмовагонами и в жизни не видели островов.
Воздух был на удивление холодным. Холодным, чистым и свежим. Шепард поднял взгляд и наткнулся на табличку с названием станции.
Похожая на трапецию вывеска гласила: )-(/-(-/)-).
)-(/-(-/)-)?
Шепард сглотнул. Какой странный способ обозначения Вистарии.
Да и станция очень странная. Вроде бы ничего особенного, но… Турникет заменяла резная узорчатая калитка в резной стене. Пол не бетонный, а из прозрачного камня. Никаких лестниц, только спиральная рампа с перилами, восходящая к круглому, словно колодец, просвету в потолке.
Шепард мрачно распахнул калитку и стал взбираться по рампе в расчете встретить хоть кого-нибудь.
Пусто, ни души.
Очередной виток вывел на поверхность, залитую звездным светом. Ледяной ветер ударил в лицо. Шепард поежился, но не от холода — над Вистарией не было купола.
По-хорошему, он должен был умереть пять минут назад: отказали бы легкие, кровь бы застыла на губах, одеревенели бы конечности. Однако Шепард не умер. Напротив, чувствовал себя по-настоящему живым.
Вдали, по левую сторону, вместо непреложного купола Эдома I, раскинулся город. Сотни, тысячи башен белели в свете звезд. Серебрились в лучах далекой луны. Величественные постройки возвышались над прочими зданиями — тоже шедеврами архитектуры, чьи красоты мешали разглядеть расстояние и тьма. Диковинный, недопустимый город окружали строения поменьше, в своем скоплении напоминавшие широкий внутренний двор.
Справа, далеко-далеко, на месте непреложного Эдома II, виднелся другой город. Брат-близнец или кровный родственник первого.
Шепард стоял на окраине деревушки. Вне всяких сомнений, Вистарии. Скромная дюжина домов, по шесть с каждой стороны, тонула во мраке.
Улицы как таковой не было — только дорога, что тянулась через деревню от виноградника к винограднику. Виноградники простирались до самого горизонта. Мириады небесных светил озаряли их бесконечные ряды. Воздух переполнял аромат спелых и созревающих ягод. Чуть поодаль извивалась широкая лента реки. Нет, не реки, канала.