Он еще не успел скрыться, когда варвар смог, наконец, встать на ноги. Жуткие глазницы Гратакса снова были обращены в его сторону. Киммериец сунул в рот прозрачные зернышки, оставленные Карастамосом, попробовал раскусить, не смог и вытащил меч.
— Давай, — сказал он черепу, — попробуй меня взять, ублюдок.
Над алтарем полыхнуло. Гратакс исчез — вместо него на камне, скрестив ноги по-турански, сидел худой жилистый человек в белой чалме.
— Узнал? — спросил он насмешливо. — Говорил я тебе, что еще свидимся. Подойди ближе, поболтаем.
Только тут Конан узнал Али, Красного Брата с Барахских островов, которого собственной рукой отправил в Колодец Смерти.
— Ты? — выдохнул киммериец.
— Я. Опусти меч, не станешь же ты убивать меня во второй раз.
— А где… Гратакс?
— Я и есть Гратакс. Вернее, он взял мою душу, и я стал его частью, сохранив в то же время индивидуальность. Это слишком сложно для твоих варварских мозгов, но уж придется поверить на слово. Да опусти ты свой меч, я теперь бессмертен…
— Тогда зачем явился? Отомстить?
Али разразился гулким хохотом.
— Мстить?! У тебя мания величия. Кто ты для меня? Ничтожный червь, пресмыкающийся во прахе. Дуну — и рассыплешься.
Конану вдруг стало смешно. Он перекатил языком Зерна Плакабы за щеку и оскалил зубы.
— Ну, давай, — сказал, — поглядим, что ты умеешь. Может, только губами двигать бесплотными.
Али насупился.
— Не торопись, успеешь к Нергалу. У меня есть другое предложение. Присоединяйся ко мне. Гратакс возьмет тебя, и мы станем едины. В мире, где я теперь обитаю, не так уж плохо. Скажу больше: здесь намного приятней, чем в бренном теле. Можно мгновенно переноситься куда захочешь: в горы, трактир или спальню королевы. Презабавные вещи, доложу тебе, приходится наблюдать…
Конан презрительно сплюнул.
— Предлагаешь стать призраком? Что толку смотреть на чужие забавы, когда сам бесплотен?
— Вот тут ты ошибаешься, северянин, — просиял Али. — Сразу видно, что ничему никогда не учился. Мое тонкое тело при определенных условиях может обретать некое подобие плоти. И наслаждения, кои сия плоть вкушает, намного превосходят все, тебе ведомое. Отбрось сомнения и иди к нам. Мы сможем меняться оболочками и даже пребывать в одной и той же разом. Твоя сила, мой ум — можно славно повеселиться.
Конан почувствовал, как тошнота подступает к горлу.
— Мы станем всесильны, — вещал дальше призрак Али, — и так будет вечно. Здесь, на Острове Брагонов, обретем мы покой и блаженство. В объятиях прекрасной царицы Оммы… Кстати, она принимает ужасный облик лишь под лучами солнца, а в темноте юна и обольстительна. Да ты ее видел, там, в подвале, ее прекрасные руки держали изумрудную змейку. О, я уже представляю наши утехи в широкой постели: твоя неутомимость, мой опыт в любовных играх…
Конан прыгнул, стараясь достать туранца мечом. Упругая сила бросила его назад, он едва устоял на ногах.
Али снова захохотал.
— Какой резвый! Молодой, сильный — лакомый кусок для непобедимого Гратакса. Только помысли, ничтожный, молодость быстро проходит. Что ждет тебя? Невзгоды, новые раны, предательства, палачи в застенках… Если выживешь — старость, когда мускулы твои ослабеют, глаза утратят блеск, а чувства остроту. Ты станешь равнодушен к женщинам и вину, и только блеск золота будет рождать в сердце бессильное желание купить безвозвратно утерянные блага жизни. Потом — вечные скитания по Серым Равнинам… Подумай. Еще есть время. Тебе все равно не выйти отсюда: Илл'зо никогда не допустит, чтобы царица Омма Фа разделила с мужчиной власть над островом. Жрец обманул вас и никогда не выпустит из Лабиринта.
— А что станет с Лабардо и… зингаркой?
— Что станет? Неужели тебе не все равно?
Конан молчал. Меч его был бесполезной игрушкой, сила — никчемной, храбрость — обузой. Он яростно сжал зубы… и почувствовал, как треснуло, раскалываясь, прозрачное зернышко.
Горячая волна ударила в голову. Мгла отступила, все стало отчетливым и ясным. Сквозь призрачную плоть Али он увидел иное существо — жуткое, беспрестанно меняющее очертания, усеянное тысячами маленьких злобных глаз.
Он ринулся вперед, уже понимая, что неведомая сила древнего божества не сможет ему помешать, и погрузил клинок в отвратительное тело, еще и еще…
Когда желтая слизь сползла с каменного алтаря, Конан увидел у себя под ногами небольшой хрустальный череп, вырезанный довольно грубо и весь покрытый трещинами.
Он поднял его и направился к выходу.
— Но кто же закончил Игру, если Лабардо погиб? И как спаслась донна Эстраза?
Месьор Дато, разодетый в пышные дорогие одежды, небрежно поправил малиновый бархатный берет с длинным пером, погладил унизанными дорогими перстнями пальцами короткую бородку, хитро сморщил свое плоское личико и подмигнул молодому красивому аргосцу, сидевшему среди прочих слушателей за столом мессантийской таверны «Жемчужная раковина».
— В том-то и дело, — сказал он, — что Игра в Лабиринте так и осталась незаконченной. Хотя Лабардо должен был победить. Ибо он сделал свой самый красивый, но вместе с тем и самый дорогой ход: отдал себя, как простую фишку, чтобы выстроить «сердце дракона» из трех фигур. А вы знаете, что «сердце дракона» заставляет противника пропустить сразу четырнадцать ходов. Так что капитану Амре и донне Эстразе можно было успеть добраться до выхода. Но северянин все испортил. Он не был Игроком и не верил в честность Илл'зо. В одном из коридоров он обнаружил дверь, над которой было начертано на понятном для киммерийца языке: «Открывший, обретет свободу, но воспламенит огонь». И он открыл ее, нарушив правила.
Слушатели разочарованно вздохнули. Для них, записных игроков в «мельницу», собравшихся в Мессантии на грандиозный турнир в день памяти Лабардо Смышленого, поступок варвара был просто немыслим. Выстроить «сердце дракона» и не довести дело до конца… Нет, это уже слишком.
— Открыв створки, Амра и донна Эстраза оказались на поляне каменных воинов, — продолжал Дато. — Они успели добежать до галеры, прежде чем вершина горы лопнула, и оттуда вырвались снопы огня и дыма. Под градом падающих с неба камней пираты сумели вывести корабль из бухты: чары, державшие судно, больше не действовали. Они поставили парус и понеслись прочь от страшного места.
— А остров? — спросил кто-то.
— Помните приливную волну, смывшую множество приморских поселений? Думаю, Остров Брагонов погрузился на дно морское. Не станем о нем жалеть. Хвала Митре, донна Эстраза сумела спастись: не знаю почему, но безжалостный Амра высадил ее недалеко от Гарзеи, а сам куда-то исчез. О нем тоже жалеть не будем.
— Ну а желтый перстень, что был у Лабардо, он куда делся? — спросил красивый зингарец.
— Не знаю, — хитро улыбнулся Дато, что-то поглаживая в кармане атласных штанов, — видно, так и сгинул в Лабиринте. Во всяком случае, донна Эстраза, поведавшая мне эту историю, ничего о нем не говорила. И вот что пришло мне в голову, — сменил он тему, — давайте выпьем за здравие той, кому обязаны нашей ежегодной встрече в стольной Мессантии, той, что устроила для нас эти великолепные соревнования, — за здоровье светлейшей донны Эстразы!
Все дружно подхватили этот тост и осушили кубки.
— А теперь, — важно молвил Дато, — пора и за дело. Только тот, кто постоянно совершенствует свое искусство, достоин внимания богов. Партию, месьор?
Юный красавец кивнул и поставил на стол доску.
— Вы правы, — сказал он, — мы, игроки, люди особенные. Если бы Амра был игроком, он верно бы понял начертанные над той дверью слова и не стал бы нарушать правила. А так — разбудил огненную гору.
— У каждого свой огонь, — пожал плечами Дато.
И Лучший Игрок Хайбории принялся расставлять деревянные фишки.
Сканирование и вычитка: Lord