— Не мучает больше бессонница?
— Засыпаю сразу. И не болею теперь ничем.
Все присутствующие, и начальство, и мои товарищи, засмеялись. И совершенно очевидно, что это был не тот смех, что раньше. Мне показалось, что дни, когда надо мной смеялись, ушли в прошлое.
У меня наметился прогресс и в других областях. Скажем, мне стало гораздо легче изучать "Политэкономию" и "Исторический материализм", да и в одежде я стал заметно опрятней. Но больше всего я уверовал в труд. Лишь бы меня не заставляли делать тонкую работу вроде изготовления бумажных цветов, а в остальном успехи у меня были отличные. Мне в этом отношении завидовали даже те, кто был силен в теоретических познаниях.
С конца 1957 года по материалам газет, письмам из дома и переменам в поведении служащих тюрьмы мы заметили некоторые новые веяния, возникшие в обществе. Казалось, будто все наперебой стремились поработать физически, рассматривая именно физический труд как самый почетный. Десятки тысяч кадровых работников оправлялись в деревни, в школах добавили уроки труда, возникли краткосрочные трудовые бригады. В тюрьме мы увидели не только служащих, изготавливавших угольные брикеты, но и начальника тюрьмы и начальников отделов, которые мыли на кухне овощи, растапливали печь, носили еду по мощеной дорожке. Каждый день рано утром, когда мы еще лежали в постелях, со двора доносился стук деревянных колес, лопат и кирки. Этот звук говорил нам, что начальник тюрьмы и кадровые работники уже вышли поднимать целину за горой. Все это наводило на размышления: в новом обществе труд становился мерилом человека.
Не помню, кто мне говорил, что многие ошибочно рассматривают труд как божье наказание. И только коммунистическая партия правильно рассматривает труд как собственное право человечества. Я к тому времени потерял всякий интерес к богам и Буддам и не видел, какая связь существует между богом и трудом. Каждый из нас может видеть, что труд для коммунистов и впрямь есть вполне естественное дело. Помню, как-то мы занимались уборкой мусора, а мимо проходил благовоспитанный и деликатный начальник Ли. Он подхватил лопату и тоже стал работать, причем еще проворнее, чем мы. И он никак не чувствовал себя лишним.
В 1958 году внимание к труду, ажиотаж вокруг него произвели на нас еще большее впечатление. Из писем, присланных из Пекина, я узнал много нового. Вторая сестра, которая всегда томилась дома и не интересовалась тем, что происходит вокруг, приняла участие в работе уличного комитета. Она с огромным воодушевлением занималась организацией яслей, помогая тем самым работающим матерям присматривать за детьми. Четвертая сестра, которая работала в Гугуне — бывшем императорском дворце, теперь на добровольных началах работала по созданию искусственного озера за городскими воротами Дэшэнмэнь и была отмечена как активист по разряду "пять хорошо". Третья сестра и ее муж занимались в местном Народном Политическом Консультативном Совете. Лао Жунь с несколькими стариками из этого Совета работали на строительстве Шисаньлинского водохранилища. Старикам в сумме было 766 лет, поэтому их так и называли — "отряд 776". Внедрение ими передового опыта получило поощрение. Пятая сестра и ее муж Лао Вань с гордостью говорили о своем старшем сыне. Этот студент, изучающий геологию, принял участие в научно-исследовательской разработке проблемы использования льда и снега, став пионером в этой области. Всюду был труд, всюду оживление и энтузиазм и призывы обуздать природу. Народ был готов отдать все свои силы, чтобы преобразовать отсталый облик отчизны. Такой же порыв наблюдался и в письмах из дома. Позднее мы узнали, что председатель Мао, премьер Чжоу Эньлай и министры тоже работали на строительстве Шисаньлинского водохранилища. Все это в высшей степени нас вдохновляло, и мы стали просить наше руководство и учебный комитет организовать для нас производственный труд.
Наша просьба была удовлетворена. В качестве пробы для начала мы участвовали в строительстве электромеханического завода по изготовлению маломощных электродвигателей. В дальнейшем, учитывая перспективность производства, а в нашей тюрьме рабочей силы было мало, да и слабовата она была, решили передать производство в третью и четвертую тюрьмы, где содержались чанкайшистские преступники. Нам же дали другую работу. На этот раз учли наши физические возможности и знания. Из нас организовали пять специализированных бригад: скотоводческую, пищеобрабатывающую, садово-парковую, овощную с теплицами и медицинскую. Я с Лао Юанем, а также Лао Сянь, Лао Цюй и Лао Ло попали в медицинскую бригаду. В наши обязанности входило каждый день подметать пол в медицинских помещениях, выполнять различного рода поручения, включая помощь врачам. Параллельно с этим продолжалась учеба. Кроме того, ежедневно у нас было два часа урока по медицине. Мы занимались самоподготовкой и участвовали в семинарах под руководством доктора Вэня. Четверо моих "однокашников" в прошлом врачевали. Трое занимались европейской медициной, Лао Ло и я изучали китайскую медицину. Помимо всего, мы, все пятеро, ходили на занятия по иглотерапии.
Когда я впервые попал в медицинскую бригаду в качестве помощника, я серьезно отставал от своих коллег. Мне поручили скручивать из ваты тампоны для хирургического кабинета. Получалось плохо. Или, к примеру, когда я измерял больным кровяное давление, все мое внимание было приковано к стрелке манометра, и я забывал прослушать пульс. А иногда получалось наоборот. В общем, все выходило не так. Лишь когда нужно было быть на подхвате и применить физическую силу, тут я был посильнее многих. Потом я твердо решил, что как следует овладею медицинскими навыками. Я учился у врачей и медсестер, проверял свои знания у своих товарищей, много занимался самостоятельно. Постепенно все стало получаться.
В то время ежедневно на физиотерапию приходил японский военный преступник. Каждый раз после окончания процедуры он низко мне кланялся и говорил: "Спасибо, господин доктор". Я был несказанно рад тому, что мой белый халат и очки сбили его с толку, однако это говорило и о том, что мое умение обращаться с аппаратурой вызывало у больного доверие. После первого этапа обучения доктор Вэнь устроил нам зачет. В результате мы все получили высокие оценки.
Во время опытного изготовления электродвигателя мне стало как-то не по себе. Список членов группы, которая будет этим заниматься, предложил учебный комитет. После того, как амнистировали Лао Ваня и Сяо Жуя, в комитет были доизбраны новые члены: заместитель бывшего хозяйственного отдела при марионеточном правительстве Лао Вэй, Пу Цзе, Лао Ван и двое бывших офицеров. Комитет возглавил Лао Вэй. Любые работы, связанные с техникой, мне не доверяли, опасные работы не поручали, наматывать катушки не разрешали, а позволить ковать железо попросту боялись. В конечном итоге я со старичками занимался тем, что размельчал молотком крупные куски кокса. Я все это рассматривал как пренебрежение к себе и несколько раз об этом говорил начальству, но безрезультатно. После моих успехов в медицине, когда даже японец уверовал в то, что я врач, я понял, что не такой уж я тупой. Важно, чтобы была вера в себя, и тогда не нужны мне никакие 468 драгоценностей.
Однажды я попросил встречу с начальником тюрьмы. Прежний начальник был к этому времени переведен на другую работу и здесь появлялся редко. Принял меня его заместитель по фамилии Цзинь. Он прекрасно владел японским языком, так как раньше отвечал за японских военных преступников. Я ему сказал:
— Драгоценности, которые я сдал, правительство уже официально получило. А расписку я давно потерял.
Я думал, вряд ли заместитель начальника знает все детали, и решил рассказать, как было дело, но, к моему удивлению, oн тут же рассмеялся:
— Я в курсе дела. Что, появилась уверенность в том, что сможете жить собственным трудом?
В тот раз я потратил целый день, чтобы рассказать о происхождении каждой из 468 драгоценностей (все они оказались экспонатами выставки). Сотрудник аккуратно все за мной записывал. После завершения работы я вышел во двор с чувством облегчения. Слова начальства, вне сомнения, представляли собой ценное заключение. Вроде я прогрессирую неплохо. Ну что, скоро стану таким же человеком, как все?
Испытание
Моя самооценка снова оказалась завышенной. Наступило испытание.
По всей стране на производственном фронте возникло движение "большого скачка". Тюремное начальство предложило сделать наш учебный процесс более интенсивным, с тем чтобы мы поспевали за реальной ситуацией в стране. Было принято решение провести проверку нашей сознательности и устранить препятствия, которые могут возникнуть на этом пути. На общем собрании каждый должен был рассказать, какие изменения произошли в его сознании и в чем он еще плохо разбирается. В этом случае другие смогут помочь ему проанализировать ситуацию и разобраться в непонятных вопросах. Когда очередь дошла до меня, возникли проблемы.