Блюда, принесенные с такими церемониями, стояли на столах только для вида, другого назначения они не имели. После слов "Подать яства" они молниеносно появлялись на столе лишь потому, что были заранее, за полдня или за день, приготовлены в императорской кухне и грелись в ожидании подачи. Известно, что еще со времен императора Гуансюя император утолял голод вовсе не этими давно перепрелыми блюдами. Императрица и наложницы имели свою собственную кухню с первоклассными поварами, готовившими превосходные блюда; каждый раз таких блюд подавалось около двадцати. Они-то и ставились передо мной, а то, что готовилось в императорской кухне, находилось далеко в стороне.
Выражая свою нежную заботу и любовь ко мне, императорские наложницы не только присылали двадцать превосходных блюд, но обязали дежурного евнуха после каждого "приема яств" докладывать о том, как я ел. Это также являлось чистой формальностью. Что бы я ни ел, дежурный евнух, придя к наложницам, падал на колени и всегда говорил одно и то же:
— Раб докладывает хозяину: его величество владыка десяти тысяч лет откушал чашку желтого риса (или белого риса), одну пампушку (или печеную лепешку) и чашку каши. Вкушал с аппетитом!
На Новый год или в день рождения императорских наложниц (это называлось "тысяча осеней") в знак своего уважения к старшим моя кухня тоже приготавливала блюда, которые посылались наложницам. Эти кушанья были дорогими и красивыми, но невкусными и малопитательными.
Сколько же нужно было потратить в месяц денег, чтобы так питаться? Я отыскал книгу "ежедневных расходов императорской кухни на мясо и птицу за период с первого по тридцатое число девятого месяца второго года правления Сюаньтуна".
Судя по ней, на нашу семью из шести человек в месяц на питание уходило 3960 цзиней [32]мяса и 388 кур и уток. Из этого количества 810 цзиней мяса и 240 кур и уток предназначались для меня — пятилетнего ребенка. Нашу семью ежедневно обслуживало большое количество людей: члены Государственного совета, стража, наставники, члены Академии наук, художники, каллиграфы, почтенные евнухи, а также приходившие для ежедневных жертвоприношений шаманы и другие, которым также полагалась своя доля. Кроме того, каждый день подавались экстренные блюда, стоившие намного дороже обычных. В течение месяца, о котором идет речь, сверх нормы было израсходовано 31 844 цзиня мяса, 814 цзиней свиного жира, 4786 кур и уток, не считая рыбы, крабов и яиц. На все это дополнительно было истрачено 11 641,7 ляна серебра. Совершенно очевидно, что, кроме определенной части, которая просто расхищалась, почти все средства тратились впустую — с единственной целью лишь выразить уважение императору. В эти расходы не включались затраты на многочисленные печенья, фрукты, сладости и напитки, покупавшиеся в течение всего года. Если еды готовилось очень много и ее не ели, то и одежду, которая шилась в больших количествах, также не носили. Для императрицы и наложниц на одежду выделялись определенные ассигнования, а у императора никаких ограничений на это не было. Шили одежду круглый год, а что шили, я и сам не знал. Во всяком случае, я всегда надевал что-нибудь новое. У меня под руками имеется счет, на котором написано: "Стоимость материала на верхнюю одежду, сшитую в период с 6-го числа десятого месяца по 5-е число одиннадцатого месяца". Год на счете не указан. Согласно записям, в этот месяц мне сшили одиннадцать халатов на меху, шесть парадных халатов, две меховые жилетки и тридцать пар теплых курток и брюк.
Переодевания тоже совершались по определенному распорядку. Одних только обычных халатов я менял двадцать восемь в год. Начинал я с халата, подбитого черным и белым мехом, который полагалось надевать в девятнадцатый день первого месяца, и кончал собольей курткой, которую надевал в первый день одиннадцатого месяца. Нечего и говорить, что во времена больших празднеств и торжественных церемоний одежда и украшения были еще более изысканными.
Для пышных ритуалов и церемоний требовались специальные учреждения и персонал. Всеми внутренними делами императорской семьи занимался Департамент двора, в ведении которого находились семь ведомств: ведомство дворцового казначейства, ведомство дворцовой стражи и императорской охоты, ведомство церемониальных дел, финансовое ведомство, ведомство императорских стад, судебно-исправительное ведомство, ведомство строительных дел — и сорок восемь отделов. Каждое ведомство имело свои кладовые и мастерские. Например, ведомство дворцового казначейства заведовало шестью дворцовыми кладовыми: кладовой серебра, кладовой мехов, кладовой фарфора, кладовыми шелковых тканей, одежды и чая. Как записано в "Полном обзоре служебных рангов", осенью первого года правления Сюаньтуна в Департаменте двора насчитывалось 1023 человека (не считая стражи, евнухов и сула [33]). В первый год республики их количество сократилось до шестисот с лишним, а когда я покинул дворец, их оставалось человек триста. Нетрудно представить себе такую громоздкую систему с огромным количеством людей, однако мало кому было известно о крайне незначительных порой обязанностях некоторых из них. Приведу такой пример. Среди сорока восьми отделов был один — под названием "отдел желаний", который существовал специально для того, чтобы прислуживать императрице и императорским наложницам, когда они желали рисовать или заниматься каллиграфией. Если императрице хотелось что-нибудь нарисовать, люди из этого отдела сначала вырисовывали контур картины, а императрице оставалось лишь раскрасить ее и надписать. Когда императрица занималась каллиграфией, образцы крупных иероглифов обычно обводили знатоки из палаты Маоциньдянь. Это делали и члены Академии наук. Именно так возникли в последние годы Цинов надписи, которые считались выполненными кистью императрицы.
Кроме всех этих церемоний, определенную воспитательную роль играла архитектура окружающих строений и дворцовое убранство. Не стоит говорить о том, что желтую глазурованную черепицу мог использовать только император. Высота строений тоже была такой, которую имел только император. С детства я уверовал в то, что "вся Поднебесная — земля императора", что даже кусочек неба над головой не принадлежит никому другому. Говорят, что в прошлом император Цяньлун запретил терять что-либо во дворце, вплоть до простой травинки. Он взял несколько травинок и положил их во дворце на стол, приказав ежедневно проверять, все ли они на месте. Это называлось "трава с вершок служит эталоном". В течение десяти с лишним лет, что я прожил во дворце, эти сухие травинки количеством тридцать шесть и длиною в вершок так и лежали в вазочке из художественной эмали в палате Янсиньдянь. Тогда они вызывали безграничное почтение и уважение к знаменитому предку и лютую ненависть к Синьхайской революции 1911 года. Однако я не предполагал, что пока сухие травинки, сохранившиеся со времен Цяньлуна, оставались в полной неприкосновенности, большие пространства земли, исчисляющиеся тысячами ли [34], раздариваются его потомками другим государствам.
Расходы императорской семьи уже невозможно было точно подсчитать. Согласно материалам Департамента двора, в "Таблице расходов за седьмой год правления Сюаньтуна в сравнении с последующими тремя годами" записано: "Расходы в четвертый год республики превысили 2790 тысяч лянов серебра". Позднее, в восьмой, девятый, десятый годы, эта сумма ежегодно сокращалась. Минимальные расходы все-таки составляли 1890 тысяч лянов серебра. Короче говоря, при попустительстве республиканских властей кучка людей во главе со мной придерживалась, как и раньше, пышных ритуалов и жила с прежними запросами, безжалостно и бесцельно тратя то, что народ добывал потом и кровью.
Некоторые правила во дворце существовали в то время не только для видимости, они были оправданы реальной действительностью. Например, серебряная пластинка в блюдах, система пробования пищи или всяческие меры предосторожности при выходе из дворца — все это имело своей целью предотвратить покушения. Говорят, что у императора не было туалета именно потому, что на одного из них там было совершено покушение. В общем, все эти ритуалы и правила убедили меня в одном: я человек исключительный, господствующий над всеми и владеющий всем.
Матери и сын
Когда меня ввели во дворец в качество приемного сына императоров Тунчжи и Гуансюя, все их жены стали моими матерями. Я был преемником императора Тунчжи и лишь поклонялся храму предков императора Гуансюя. Это означало, что законная династия представлена императором Тунчжи; однако вдова Гуансюя, императрица Лун Юй, не считалась с этим. Пользуясь своей властью императрицы, она объявила "холодную войну" осмелившимся спорить с ней наложницам третьего ранга Юй, Сюнь и Цзинь и вообще перестала считать их моими матерями. Когда все мы встречались за обедом, Лун Юй и я сидели, а они должны были стоять. Лишь в день ее смерти наложницы императоров Тунчжи и Гуансюя потребовали у князей восстановления справедливости и все были возведены в императорские наложницы первого ранга. С того дня каждую из них я стал называть "августейшей матерью".
33
Сула — так по-маньчжурски назывался адъютант. При Цинах сула были из евнухов. Сула были и при Департаменте двора, и при Государственном совете. Адъютант-лама во дворце Юнхэгун назывался сула-лама.