Евнухи во дворце делились на две категории. Принадлежавшие к первой категории окружали императрицу, императора, мать императора и наложниц; принадлежавшие ко второй категории — всех остальных. Обе категории евнухов имели строгую субординацию, которую в общих чертах можно было представить следующим образом: главный управляющий придворными евнухами, начальники отделений и собственно евнухи. Около матери императора и императрицы находились главный управляющий и начальники отделений. Наложницам прислуживали только начальники отделений. Наивысший титул, которого обычно мог достичь евнух, был титул третьего ранга, однако начиная с Ли Ляньина были случаи награждения евнухов более высоким титулом второго ранга. Прислуживавший мне главный управляющий придворными евнухами Чжан Цзяньхэ тоже получил этот "почетный" титул. Титулы третьего ранга имели начальники отделений, в ведении которых находились евнухи сорока восьми отделов. Далее следовали девять служб, имевшие управляющих от третьего до пятого рангов. Еще ниже находились начальники отделов рангом от четвертого до девятого или вообще без рангов. Ниже их стояли обычные евнухи. К низшей категории обычно относились евнухи-дворники. На эту тяжелую работу посылались те, кто совершил проступок. Максимальное жалованье евнухов было установлено в размере 8 лянов серебра, 8 цзиней риса и 1300 монет наличными в месяц, а минимальное составляло 2 ляна серебра, полтора цзиня риса и 600 монет. Для большинства евнухов, особенно для тех, кто был рангом повыше, такое жалованье было номинальным, ибо в действительности все они имели разного рода законные и незаконные "побочные доходы", которые неизвестно во сколько раз превышали их жалованье. Например, всем было известно, что Чжан Ланьдэ, по прозвищу Сяо Дэчжан, главный управляющий придворными евнухами императрицы Лун Юй, "по богатству соперничал с князьями и мог равняться с Сыном Неба". Служивший мне второй главный управляющий придворными евнухами Юань Цзиньшоу с наступлением зимы каждый день менял шубы. Он никогда не надевал дважды одну и ту же соболью куртку. Одной только шубы из морской выдры, которую он однажды надел на Новый год, было достаточно для того, чтобы мелкому чиновнику прокормиться всю жизнь. Почти все управляющие придворными евнухами и некоторые начальники отделений имели в распоряжении собственную кухню и младших евнухов, обслуживавших их. Некоторые из них имели даже свой "штат" горничных и служанок. Жизнь же евнухов низших рангов была горька. Они всегда недоедали, терпели побои и наказания, а в старости им не на кого и не на что было опереться. Жить им приходилось лишь на крайне ограниченные "подачки", и если их выгоняли за какой-нибудь проступок, то их ждало нищенство и голодная смерть.
Больше всех со мной общались евнухи из дворцовой палаты Янсиньдянь, а среди них те, кто присутствовал при моем одевании и еде. Они жили в двух проулках по обеим сторонам палаты и имели своих начальников отделений. В ведении начальника отделения были и те евнухи, которые убирали дворцовые палаты и залы.
Вдовствующая императрица Лун Юй еще при жизни определила одного из главных управляющих придворными евнухами Чжан Дэаня моим "опекуном", в обязанности которого входили присмотр за мной, обучение дворцовому этикету и т. п. Однако доверия и добрых чувств к нему я испытывал гораздо меньше, чем к Чжан Цзяньхэ. Этот старый горбатый евнух, которому перевалило уже за пятьдесят, был моим первым учителем. Прежде чем я стал учиться во дворце Юйцингун, Чжан Цзяньхэ по велению императрицы сначала учил меня узнавать иероглифы на карточках, а затем проштудировал со мной книги "Саньцзыцзин" и "Байцзясин". Когда же я стал заниматься во дворце Юйцингун, он каждое утро стоял около моих покоев и читал мне заданный урок, помогая запомнить его. Как главный управляющий придворными евнухами императора, он всячески стремился проявить преданность и верноподданнические чувства своему повелителю. Еще до начала моих занятий во дворце Юйцингун благодаря ему я стал понимать, что Юань Шикай достоин ненависти, Сунь Ятсен опасен, что республика — это результат "уступки" Цинской империи и что почти все крупные чиновники в республике ранее служили императору. Об изменении обстановки в стране я часто мог судить по переменам в его настроении. Я мог по тону его голоса, когда он ежедневно читал мне уроки, определить, обеспокоен ли он моею судьбой или радуется за меня.
Чжан Цзяньхэ был одним из первых, кто участвовал в моих забавах. Как и все дети, я любил слушать занимательные истории, среди которых обязательно были рассказы о привидениях во дворце и легенды о "духах, помогающих святым Сыновьям Неба". Их обычно рассказывали Чжан Цзяньхэ и другие евнухи. По их словам, все предметы во дворце, будь то бронзовый журавль, золотой чан, изображение зверей, деревья, колодцы, камни и т. д., когда-то были духами и проявляли свои волшебные силы. А об изображениях бодхисатвы Гуань Инь, которой поклонялись во дворце, бога войны и других глиняных и деревянных божеств нечего и говорить. Благодаря этим историям, которые мне никогда не надоедало слушать, я с детства уверовал в то, что все привидения и духи стремятся угодить императору и что есть даже такие, которым это не удается, поэтому император является самой уважаемой и достопочтенной персоной.
В детстве я чистосердечно верил всем этим историям и их толкованиям, которые давали евнухи. Однажды, когда мне нездоровилось, Чжан Цзяньхэ принес пилюлю лилово-красного цвета и велел мне ее принять, сказав: "Ваш слуга только что проснулся. Он видел во сне седобородого старика, который держал в руках лекарство. Старец сказал, что это пилюля бессмертия и он специально принес ее в знак почтения "владыке десяти тысяч лет"". Эти слова меня так обрадовали, что я даже забыл о своем недуге. Вспомнив историю о двадцати четырех почтительных сыновьях, я отнес пилюлю бессмертия в покои императорских наложниц и просил их также попробовать ее. Мои четыре матери, наверное, заранее узнали обо всем от Чжан Цзяньхэ; они были очень рады и похвалили меня за почтительность. Через некоторое время я отправился в императорскую аптеку и случайно увидел там точно такие же пилюли. Я был несколько разочарован, но тем не менее историю о седобородом старце никак не хотел признать сочиненной людьми.
Рассказы о духах и привидениях рождали во мне не только большое самомнение, но и страх. Как говорили евнухи, в Запретном городе не было угла, где бы ни витали привидения и духи. Например, в аллее за дворцом Юнхэгун привидения хватали людей за горло, в колодце за воротами Цзинхэмэнь жили женщины-дьяволы; к счастью, эти ворота были закрыты на огромный железный засов, иначе они каждый день выходили бы наружу… Чем больше слушал я такие истории, тем больше боялся и тем больше мне вновь и вновь хотелось их слушать. В двенадцать лет я увлекся книгами о "сверхъестественных силах", которые мне покупали евнухи. Если добавить к этому, что во дворце в течение всего года совершались обряды жертвоприношений, поклонялись Будде, устраивались танцы шаманов и т. п., то неудивительно, что я всегда боялся привидений и духов, темноты, грома и молний, боялся оставаться в комнате один.