Электронное табло болталось справа от львов, и под ним обычно продавали мороженое, маслянистые пирожки в бумажных конвертиках и теплую газированную воду. За табло должны были начинаться турникеты, но их не было. Вместо них медленно оседало на землю пылевое облако, а пара спасателей в оранжевой форме деловито обтягивали облако красной полосатой лентой.
Возле спасателей метался вопящий господин в мятом летнем пальто, на него пока никто не обращал внимания.
Медики выныривали из облака и вытаскивали носилки. Фонарики на их шлемах бросали в темноту пронзительные белые лучи. Несколько «Терез» стояли поодаль, раскрытые настежь, и из них выгружали оборудование.
Машины «скорой помощи» сгрудились стайкой. Их маяки медленно вращались, рассыпая синие и голубые блики.
Казалось, по площади все еще носилось эхо – отголосок крушения. Карага разглядел поезд, вернее, его нос, плоский и весь в трещинах, будто гигантское яйцо, стукнутое об стол.
– Сюда нельзя, – остановил Карагу охранник в темной форме железнодорожника.
Карага не стал спорить. Он отошел в сторону и, пока Юга с испуганным видом озиралась вокруг, вызвал Берта по рации.
– Где ты? – с интересом спросил Берт. – Стой там. Стой там и никуда не уходи.
Охранник поглядел на Карагу с любопытством и тоже потянулся за рацией. Он отвернулся и что-то заговорил, постукивая себя по ноге сжатым кулаком.
Юга подняла голову и вздохнула:
– Как здесь раньше было красиво, наверное…
Она словно не замечала заминки, разглядывая Вертикаль, ее ауру и едва различимые пики старого вокзала.
Карага тоже посмотрел на Вертикаль, а потом перевел взгляд на охранника. Тот сделал вид, что занят укреплением временного ограждения. Аккуратно прилаженную ленту через секунду сорвал вынырнувший из тучи пыли Берт.
– Крэйт! – радостно позвал он.
Он торопился, шагал быстро и напряженно.
– Держись, – тихо сказал Карага Юге и взял ее руку в свою. – Придется побегать.
Юга кивнула и укоризненно посмотрела на Берта. Он поймал ее взгляд, моментально ощерился и сделал нетерпеливый жест. Охранник дернул оружие из кобуры и выстрелил один раз, потом два, а потом зачем-то ринулся вперед, продолжая бестолковую пальбу. Он упал через секунду, ударившись виском о край бордюра, дернулся и затих.
Еще одним выстрелом подкосило Берта – с выражением безмерного удивления на лице он осел на землю и принялся сучить ногами, словно пытался куда-то убежать. Карага тоже удивился и обернулся: к нему через площадь ровным шагом направлялся Эвил с пистолетом в вытянутой руке. Плащ он нес аккуратно свернутым, прижимая его к боку локтем.
Карага начал пятиться, стараясь прикрыть собой Эвила, который был слишком уж хорошей мишенью. Ему что-то мешало, и он не сразу сообразил, что именно.
Оказалось, он тащил за собой обмякшую Югу, крепко держа ее за руку. С ноги Юги свалилась одна туфелька, юбка задралась, обнажив белые хлопковые трусики и плоский живот.
– Возьми ее, – поспешно приказал Карага Эвилу, – возьми… черт, да у нее дыра в голове! Эвил, почини ее! На хрен меня, почини ее! Дай сюда пистолет…
Эвил молча перехватил Югу, коснувшись ее затылка и вляпавшись рукой в мягкое и горячее. Пистолет отдал Караге и быстрым шагом направился в тень старого вокзала, перекинув Югу через плечо, как дамы перекидывают пышные горжетки. Юга-горжетка жалко болталась на ходу, белая юбка осталась задранной, и Карага поймал себя на мысли, что хочет побежать следом и поправить чертову тряпку.
Заниматься подобными мелочами было некогда. Эвил уйдет – он всегда уходит, ужом проскользнет, протиснется в любую щель. Караге придется хуже.
– Приказ: стоять на месте! – прогремел вдруг искаженный динамиками шлема голос, и выступил вперед лейтенант в черно-желтой форме «Шершней» и с разрядником наперевес. Карага кинулся бежать и метнулся за ряды машин «скорой помощи». Он не попытался покинуть территорию вокзала, зная, что на пустынной ночной дороге ему не скрыться, и в суматоху спасательных работ лучше не лезть – сдадут в два счета. Оставалось старое здание вокзала, а точнее – Вертикаль.
Карага видел Вертикаль в лучшие годы ее существования. Когда-то десятки панорамных лифтов сновали туда-сюда, доставляя пассажиров на воздушные площадки платформ со стеклянными перегородками, внутри которых резвились разноцветные рыбы.
Белый вокзал в свое время был символом Столишни и встречал пассажиров редкой красотой и атмосферой тропической планеты, теперь он высился молча и грозно, словно обиженный на то, что его покинули и оставили разграбленным, грязным и пустым…