(воспоминания)
— Васудева, сегодня ты мне должен помочь в одном важном деле.
— В каком, Пап?
— Да тут одного грифона хочу приручить, а он не поддаётся, зараза, ведёт себя агрессивно.
— Так у тебя и так есть грифон.
— Ну не всё время же он должен служить мне, он должен отдыхать, ему нужен сменщик.
— Ну, постарайся приручить другого.
— Нет, сынок, мне нужен именно этот. Пошли.
Мы идём через джунгли к чудесной поляне- такая гладкая, ровная земля, поросшая небольшой травкой. Прямо посередине поляны спит грифон.
— Удачно мы на него вышли, а сын? Ха-ха.
— Что теперь, Пап?
— Ты это…. Просто сиди, подстрахуй на тот случай, если кто из его собратьев, ну или там «сосестёр» появится.
— Аааа, хорошо.
— Ну, понеслась! Ааааааа!
Отец бежит, как ошалевший прямо на грифона, который естественно проснулся от этих Папиных криков. Вообще странное поведение у Отца, он никогда бы не был таким неосторожным, никогда не рисковал бы, а тут он ведёт себя так, как……ну, как вёл бы себя я.
— Ааааа! Давай, крылатый, давай!
— «Аарггх!» — грифону явно не нравится, что мой Отец его разбудил.
Отец очень сильно провоцирует крылатое чудище. Грифон делает рывок вперёд. Отец совершает кувырок. Потом грифон взлетает вверх и резко пикирует, как звездолёт при приземлении, в сторону Отца. Странно, что Папа не делает кувырок или не убегает, например. Он просто ждёт, пока этот монстр врежется в него своим гиганским клювом, тем самым отбросив его.
— «Папа!» — я кричу от испуга за Отца.
Грифон поднимается ввысь снова. Отец лежит обессиленный. Я подбегаю быстро к нему, хочу помочь встать, но Папа делает отрицательный жест головой.
— «Тихо, не волнуйся, просто смотри» — говорит Отец.
Грифон пикирует сверху прямо на нас. Вдруг Отец резко прыгает вверх на высоту пикируещего грифона и наносит ему резко удар кулаком по голове сверху. Грифон падает в нокауте.
— «Вот так, сынок, вот тебе урок: «Успех в конкуретной борьбе приходит, когда конкурент не знает твоих сильных сторон».
— «Ааа- а, эммм» — я остолбенел.
— Не мычи, хе-хе, а лучше помоги привести его в чувство, а то надо же попросить прощения у нашего брата меньшего и приютить.
(конец воспоминаний)
Глава 27
И так вот он, турнир Лотара Сторма, ежегодно тысячи зрителей собираются посмотреть на это насилие. Всем хочется крови и зрелищ. Была бы их воля, бои можно было бы проводить с возможностью фактического убийства на ринге, но огромное спасибо межпланетному капитализму, благодаря которому такие, как Сторм понимают, что иметь убитых зэков на ринге далеко не выгодно, потому что боец может ещё послужить- а значит: на нём ещё можно заработать, а так, если бы постоянно кто- то да умирал, то многие зэки стали бы отказываться от боёв, даже при давлении администрации. Такая мини-революция в сознании была бы вполне возможна.
Итак, турнир. Огромный зал на сорок тысяч пар глаз, жаждущих крови. Ринг освящается лазерными прожекторами. На трибунах темно конечно же, иногда лёгкая цвето-музыка падает на людей. Мы: я, а ещё «Двухсотый и компания» следим за всем этим из первых рядов. Такая честь, как участников, прям распирает от гордости. В центр ринга выходит мужик с прилизанными красными волосами, на нём повязанный светло-коричневый халат, который принято носить в здешних краях.
— «Гляди, сейчас объявит первую пару бойцов» — говорит Двухсотый.
— «Не переживай, брат, это будем не мы» — говорю я.
— А если мы, будешь сильно меня бить?
— Постараюсь- нет. А ты меня?
— Постараюсь- да.
— В смысле? Почему?
— А чтобы тебе жизнь мёдом не казалась, регениратор ты наш.
— Ха-ха.
— Слушай, слушай, начинает говорить.
— «Дамы и господа! Сегодня мы собрались, чтобы стать свидетелями настоящей войны! Ежегодный турнир Лотара Сторма!» — объявляет мужик.
— «Уоу! Уху!» — радостно ликует публика.
— Сильнейшие бойцы галактики! Из разных исправительных учреждений готовы порадовать вас не только своим брутальным видом, своими мускулами, но и готовы показать свои воинские умения, способности, которыми обладает лишь малое количество жителей нашей галактики, поэтому может и справедливо, что они ютятся в тюремных камерах подальше от нас, обычных людей, ха-ха!
— «Вот же козлина! Засунуть бы его «ха-ха» ему в зад!» — возмущается Двухсотый.
— «Ага, брат, золотые слова» — подтверждаю я справедливость этой мысли.